Как искусство народных сказителей помогло киргизским артистам создавать балет
Как известно, у киргизов изобразительного искусства не существовало в силу того, что религия ислама запрещала изображение живых существ. Однако изобразительное искусство бытовало в специфических формах, например, в искусстве орнамента — украшении предметов быта, одежды, особенно в создании самодеятельных ковров (тушкиизов, ширдаков и т. п.). Орнаментировка ковров отличается исключительной простотой и состоит из различного размера ромбических фигур в сочетании с крючками типа бараньих рогов. Незамысловатый рисунок отличается удивительным чувством симметрии, четким ритмом, плавностью перехода линий. Подобная орнаментировка сходна с той изящной пластикой движений, которыми характеризуется лёгкая поступь девушки и чёткие движения джигита. Пластичность формы самодеятельного изобразительного искусства прошлого убеждает нас в существовании и прежде многосторонней связи между различными видами самодеятельного искусства, позволяет говорить о родстве между ними. Пластика линий национального киргизского орнамента соответствует пластике движений, в которых мы видим явные следы танца.
Необходимость в ритмически согласованных движениях проявлялась особенно в дни отдыха и торжеств. Эти движения отражали повседневную трудовую жизнь — охоту, труд чабана, а нередко и воинственную борьбу родов и племён. В них передавалась наблюдательность не только манер человека, но и повадок животных, которых он нередко изображал. Такое подобие танца на ранней стадии носило коллективный характер, т. к. и труд, и воинские обязанности были общим делом людей рода или племени. Однако дальнейшее его развитие шло у киргизов не так, как у других народов. В силу специфических условий быта — кочевого образа жизни, стремление к танцу (а это стремление никогда не умирало в народе) приобрело особые формы. Такой формой своего рода скрытого танца, на протяжении столетий стали обряды, игры, пантомима, обладавшие ритмической организованностью, присущими танцу. Глубоко театральны и наполнены стихией быта киргизские игры. В них отразилась специфика жизни — трудовые процессы, условия жизни, любовь, неподдельное веселье, оптимистическое мироощущение, целеустремленность. По существу каждая игра нередко разворачивалась в целое театральное представление, где игроки были исполнителями, а за ними наблюдали зрители, по заслугам оценивающие их искусство.
Не вина, а беда народа была в том, что он не имел возможности проявить свой незаурядный художественный талант в более совершенной театральной форме, чем игры. Существовавшие некогда социально-экономические отношения, низкий уровень культуры патриархально-феодального общества, различные пережитки тормозили интенсивное развитие художественного творчества. В любой области устно-поэтического творчества имеются элементы, позволяющие говорить о наличии в художественном опыте киргизской культуры прошлого пантомимического действия.
Издавна в народе известна подвижная фигурка козла, называемая «так-теке». Конечно, одна эта фигурка еще не доказывает существования у киргизов кукольного театра. Но что собой представляет «так-теке»? Вырезанная из дерева фигурка козла устанавливалась на подставку. Через нее пропускался шнурок, который держал в руках музыкант. Во время игры на комузе рука двигалась, шнурок дёргал фигурку козла, и движения, иногда очень смешные, неизменно вызывали веселое настроение.
В образе «так-теке» прежде всего привлекало движение. Оно напоминало в какой-то степени бег козла. И эта своеобразная имитация настоящего действия приходилась по душе зрителям.
Наличие игровых двигательных элементов находим в замечательном искусстве манасчи , джомокчу , комузистов.
Правда, характер движений у них отличается от тех, которые свойственны подвижным играм. Однако стремление разнообразить словесный рассказ соответствующей мимикой и движениями заставляло рассказчика и музыканта использовать пантомимическое искусство. Искусство манасчи уходит глубокими корнями в седую древность. Оно так же древне, как и сам «Манас» — величайшее произведение ума, красоты, устремленности в будущее, которыми проникнут этот замечательный памятник словесного творчества киргизского народа. На протяжении веков манасчи унаследовали особую манеру повествования в виде легко льющегося речитатива. Но манасчи никогда не ограничивался только рассказом. Его исполнение насыщено элементами выразительной театрализации — жест и пантомима дополняют, как бы иллюстрируют содержание эпоса.
В 1940 году в Тянь-Шане отмечался юбилей поэта Тоголока Молдо. На юбилее присутствовал старейший русский писатель И. С. Соколов-Микитов. В своем поэтическом очерке «Сердце певца» он оставил живое свидетельство впечатляющей исполнительской манеры манасчи, выступившего на празднестве. Следя за рассказом манасчи, писатель отметил не только захватывающую силу поэтического слова, но и театральность исполнения «движения рук и головы, с необычайной выразительностью подчеркивающие слова сказания» . Живое свидетельство яркой театральности представляет искусство крупнейшего современного манасчи киргизского народа Саякбая Каралаева.
Известный киргизский писатель Чингиз Айтматов в своей статье о С. Каралаеве с восхищением отзывается о его незаурядном актерском мастерстве: «Когда смотришь на Каралаева, на пластику его лица, жестов, выражение глаз, когда слушаешь этого человека, обладающего исключительным даром художественного перевоплощения, кажется, что и сам он как бы является олицетворением эпического начала...
Исполнительская манера Каралаева полна душевного накала: ритмика, страстность, вдохновение — и рядом тоска, горе, переживания, слезы — и рядом мужество, решимость, отвага...» .
О чем бы ни рассказывал манасчи, он стремится все это изобразить, сыграть. И не зная киргизского языка, можно понять, о чем идет речь.
Так же выразительно искусство акынов-комузистов. Не ограничиваясь игрой или пением, они прибегают, как и манасчи, к мимическим и игровым средствам, близким по своему характеру к пантомиме. На это обратил внимание еще А. В. Затаевич, которому одному из первых удалось сделать записи музыкальных наигрышей Токтогула Сатылганова, Мураталы Куренкеева, Карамолдо Орозова и многих других акынов.
Весьма заметной фигурой в условиях киргизского быта был в прошлом бакши. Так назывался знахарь, шаман.
Но бакши выполняли нередко и обязанности певцов, музыкантов. Обвешиваясь гремящими предметами, они устраивали пантомимические «пляски», держа при этом в руках комуз или кыяк и выкрикивая слова какой-либо песни.
Бакши не ограничивался заклинаниями «злых духов» — с течением времени он сделался и почти непременным участником различных празднеств, играя на них роль своеобразного увеселителя, умеющего и любого зверя изобразить, и мастерски подражать пению птиц.
В большой степени искусством мимики и перевоплощения владели народные комики (эл куудулдары). Это были настоящие актеры, мастера на все руки. Нередко обьектом их изображения становился местный бай или хан. Куудул, высмеивавший богатеев и знать, был любимцем простого люда.
Конечно, никто не станет утверждать, что народные игры, искусство манасчи, акынов или куудулов обладают ярко выраженными элементами танца. Но несомненно, что их театральность, врожденная склонность народа к ритму и пластике помогли киргизским артистам создавать национальные танцы и балет.
История развития киргизского балета