Под этнонимом “кыргыз” имеются в виду тянь-шаньские кыргызы, входящие ныне в состав Кыргызской Республики, а не енисейские кыргызы.
Считается, что у кыргызов в донациональный период ни литературного языка, ни письменности не было.
До сих пор это мнение никем научно не подтверждалось и не опровергалось. Существуют отдельные высказывания по этому поводу.
Касаясь культуры кыргызского народа, А.Каниметов в 1962 г. писал, что свыше десяти тысяч эпических произведений насчитывает устное творчество кыргызов; так как не было письменности, в нем отражались все важные события, все движения жизни и общественной мысли и далее ни одна книга и газета не были изданы до революции на кыргызском языке, народ оставался поголовно безграмотным. .
Описывая состояние культуры кыргызского народа перед Октябрьской революцией, С. С. Данияров утверждал то же самое — в дореволюционный период в духовной культуре кыргызского народа, не имевшего своей письменности, следовательно, печатной литературы, основное место занимало устно-поэтическое творчество, удивительно богатое по своему жанру и форме . Тем не менее С.С.Данияров отметил первые рукописные произведения, появившиеся в Киргизии в конце XIX и начале XX вв. и принадлежащие акынам- письменникам: число этих произведений было очень незначительным .
О кыргызской письменности С. С. Данияров высказался категорично. Он пишет - однако в трудах отдельных местных ученых иногда без всяких оснований встречаются голословные утверждения о том, что у кыргызов, якобы еще до установления советской власти, была своя национальная письменность; следует различать два понятия: письменность и письменный язык; до Октябрьской революции народы Средней Азии, Казахстана и некоторые тюркские народности в разной степени приспосабливали арабский алфавит к своим языкам, но он не отражал лексических, фонетических и др. особенностей языков этих народов; арабской графикой пользовались в основном представители мусульманского духовенства, она была недоступна широким трудящимся массам. В интервью журналу “Советская тюркология” Ч. Т. Айтматов также усомнился в наличии в недавнем прошлом у кыргыз письменной культуры. Мнения ученых-тюркологов другого характера. Вот что писал в 1957 г. И. А. Батманов — кыргызы до Октябрьской революции пользовались буквенным письмом, имели письменность, но такую, которая не отражала существенных особенностей их языка т. Примерно в таком же духе писал в 1965 г. К.К. Юдахин в предисловии к кыргызско- русскому словарю — до Октябрьской революции грамотные кыргызы (а их было немного) пользовались крайне слабо приспособленным к кыргызскому языку арабским алфавитом и писали, подражая образцам т.н. чагатайского (древнеузбекского) языка . Этой точки зрения придерживался и С. Е. Малов . Изучавшие язык кыргызских официальных документов, В.М.Плоских и С. К. Кудайбергенов в 1968 г. отметили, что — до революции кыргызы, как и многие другие тюркские народы Средней Азии, писали свои немногочисленные документы и родословия, используя арабский алфавит, на т.н. староузбекском (чагатайском) языке .
Исследуя в историческом плане кыргызскую орфографию, X. К. Карасаев в 1970 г. высказал свое суждение — кыргызский народ, начиная с эпохи употребления арабских букв, и до Октябрьской революции оставил рукописи официальных документов и литературных произведений, а также несколько печатных книжек - это с давних пор всем известно. Заключение Э. А. Абдулдаева гласит, что кыргызский язык свой первоначальный литературный облик получил главным образом в разнообразных жанрах устного народного творчества, — и ни слова о письменной литературе 17в.
Таким образом, исследователи культуры кыргызского народа высказались за отсутствие старой письменности у кыргыз, а ученые-тюркологи почти единодушно - за ее признание. Но ввиду того, что тюркологи-лингвисты не привели развернутой аргументации в пользу кыргызской письменности, утвердилось мнение, что у кыргыз не было ни письменности, ни литературного языка.
Полагаю, что теперь есть основания не согласиться с подобным утверждением. С полным правом акад. В. В. Виноградов писал, что изучение литературного языка теснейшим об¬разом связано с изучением литературы — в самом широком понимании этого слова; изучение литературного языка неотделимо от общей истории языка и литературы соответствующих народов, так как с литературным языком — в том или ином понимании этого термина — мы сталкиваемся прежде всего в истории языка и литературы; тем самым изучение литературного языка связывается и с культурной историей данного народа, поскольку такие сопряженные с литературным языком явления, как письменность, литература, наука входят в орбиту и истории культуры; вместе с тем литературный язык является одним из самых реальных орудий просвещения, а это означает, что изучение литературного языка соприкасается и с задачами образования, школы. .
Иными словами, изучая литературный язык в истории или в современном состоянии, приходится касаться и литературы, и культуры, и истории, и просвещения народа.
Само же существование литературного языка можно под-твердить только текстами: если есть тексты, есть и литературный язык, нет текстов, нет и литературного языка, только вся совокупность текстов дает представление о жанровой и стилистической вариативности, о богатстве литературного языка. Такая позиция не должна казаться категоричной — ведь речь идет о книжно-письменной модификации литературного языка.
Существовали ли такого рода тексты у кыргызов в прошлом?
Ответ должен быть утвердительным: да, такие тексты у кыргызов прежде были и по ним можно судить о литературном языке. Прежде всего это — печатные тексты. К ним принадлежит поэма Молдо Кылыча Шамырканова (Тёрёгельдина) под названием “Кыссаи зилзаля” (Повесть о землетрясении), подготовленная к печати в Уфе при “Медресе и Галия” и изданная в 1911 г. в Казани. Еще две публикации — две истории — подготовлены Осмоналы Сыдыковым: в 1913 г. в Уфе вышла из печати книга “Мухтасар тарих кыргызие” (краткая история кыргызов) и в 1914 г. — “Тарих кыргыз Шабдания” (История кыргызского Шабдана) .
Значительно больше сохранилось текстов в рукописном виде. Кыргызские рукописи мне пришлось видеть в начале тридцатых годов в южном Кыргызстане.
Упоминание о кыргызских рукописях на Памире А.Ниалло .
В 50—60 годы собиранием кыргызских рукописей занимался Д. Ш. Шукуров. .
Позже - поискам и изучению языка кыргызских рукописей уделяли внимание К. К. Юдахин, Б. М. Юнусалиев и К. К. Карасаев.
Стимулом к новым поискам явилась заметка, появившаяся в апреле 1976 г. в газете “Советская Киргизия”, о замечательной находке — рукописном сборнике из центральных районов Тянь-Шаня.
Специалисты, познакомившиеся со сборником, определили, что он содержит копии трех среднеазиатских трактатов на арабском языке по логике и богословию: “Солнечный трактат об основах логики” Али ал-Катиби Дабирана (XIII в.); “Комментарии по Исламу” знаменитого законоведа — Омара ан- Насафи из Самарканда (первая половина XII в.) и “Критическое изложение логики” известного ученого-теолога Омара ат- Тафтазани из тимуридского двора в Самарканде (конец XIV в.). Копии рукописей были соединены в едином переплете среднеазиатским мастером в конце XVIII в. .
Находка сборника выявила необходимость организации археографической экспедиции для систематического собирания рукописей и старопечатных книг.
За пять лет (1976—1980 гг.) полевой работы экспедиция обследовала многие районы Ферганы, Центрального Тянь- Шаня и Прииссыккуля.
В результате собрано пятьсот старопечатных и литографических изданий, около двухсот рукописей, десятки документов на арабском, персидском и тюркском языках.
Большая часть находок относится к XIX в. или началу XX в., редкие рукописи датируются XVIII в., но есть копии рукописей XII—XVI вв.
География печатных книг — весьма обширна: Ташкент, Казань, Бухара, Стамбул, Лакхнау, Канпур. Книги и рукописи светского и духовного содержания : стихи и проза, научные трактаты, руководство по мусульманскому законоведению-фикху, сочинения по исламу, сборники преданий о поступках и изречений Мухаммеда — хадисы, шариат и Коран.
Нельзя не упомянуть и уникальную находку — самую раннюю копию грамматического трактата знаменитого поэта, ученого, мыслителя Абдурахмана Джами (1414—1492). Рукопись найдена в Южном Кыргызстане, в одной кыргызской семье родом из припамирских гор.
Сочинение Джами “Полезные замечания, достаточные для разрешения трудностей ал-Кафии” написано как толкование к грамматическому трактату Ибн-ал-Хаджиба (1175— 1249). По существу это не только учебное пособие для овладения арабским языком, но и самостоятельный труд, разъясняющий основные положения и трудности грамматики арабского языка. Научный труд Джами быстро завоевал признание и широкую популярность у изучающих арабский язык. Он получил распространение в странах Азии под различными названиями, что указывает на большое число и разновременность списков трактата. Дак, в каталоге сочинений Джами собрания Института Востоковедения АН Узб. ССР упоминает¬ся пятьдесят одна копия списков трактата в период с начала XVI в. по конец XIX в.
Рукопись сочинения Джами сохранилась в полном виде и прекрасном художественном оформлении, свидетельствующем о тонком вкусе изготовителя копии.
Рукопись переписана в Балхе через год-два после написания сочинения Джами. Перепись сделана талантливым мастером-каллиграфом Давлат Мухаммед ибн Тенгри-берди Кушчи, очевидно, тюрком по происхождению, поскольку отдельные роды кушчи вошли в состав кыргызского, казахского, узбекского народов.
Последний переплет сделан в середине XIX в. тоже мастером своего дела — муллой Надир Мухаммедом.
Интересно, что в Южном Кыргызстане был найден и “Комментарий к грамматическому трактату ал-Джами”, составленный Хаджи Абдаллахом ибн Салих ибн Исмаилом (Махрам-эфенди) в начале XIX в. и изданный в Константинополе в 1890—1891 гг.
Следует отметить, что у населения южных районов Кыргызстана были в ходу и другие сочинения Джами. Экспедиции удалось приобрести редкие литографические издания еще двух произведений Джами: “Нафахат ал-унс” (Веяние дружбы), содержащее жизнеописания знаменитых суфиев, и “Силсилат аз-захаб” (Золотая цепь) — поэма, посвященная Султан-Хусейну Байкаре, правителю Герата. Оба произведения вышли в свет на персидском языке в Канпуре в 1893 г. . Возникает вопрос: если арабские и персидские сочинения известнейших авторов были так популярны в Кыргызстане, то не писали ли сами кыргызы свои сочинения на арабском и персидском языках?
Давняя рукописная традиция в Кыргызстане
На территории Кыргызской Республики экспедиция разыскала и приобрела литографические издания тюркоязычных диванов основоположника узбекской классической литературы Алишера Навои (1441—1501) . Следовательно, в прежние времена в Кыргызстане читали не только по-арабски и персидски, но и по-тюркски. Следует также помнить, что кыргызский народ является преемником культуры Караханидского государства, с ее глубокой письменной традицией, которая несет в себе поэму “Кутадгу билиг” Юсуфа Баласагунского (1069г.) и “Дивани лугат ат-тюрк” Махмуда Кашгарского (1084 г.). Открытия археологических экспедиций, большое количество арабо-, персо- и тюркоязычных книг и рукописей свидетельствуют о существовании давней рукописной традиции в Кыргызстане. Она поддерживалась и развивалась, несомненно, при содействии школьного образования. В Самарканде и Бухаре, известных центрах мусульманского образования, школы-медресе возникли в XV—XVI вв. На территории Кыргызстана медресе открывались позже - в основ¬ном во второй половине XIX в. и главным образом для оседлого населения, а кочевники-кыргызы обучали детей в своих домах - юртах. Английский путешественник Дж.Вуд, побывавший в 30-е годы XIX в. в верховьях реки Оксуса (начало Аму-Дарьи), присутствовал на занятиях в школе-юрте, где дети кыргызов изучали Коран. Ч. Валиханов, посетивший кыргызов в 1857 г., указал, что дети главы племени бугу начинают учиться грамоте .
По сведениям 1892 г. в Кыргызстане было семь медресе, из них пять - в г. Оше; в 1914 г. в Ошском уезде число медресе было уже 88 с 1172 учащимися . Интересны и другие данные; на 1 января 1913 г. в Пишпекском уезде в 21 чисто кыргызской кочевой волости насчитывалось 59 мектебов с 1182 мальчиками и 131 девочкой, а в 26 волостях Пржевальского уезда имелось 28 школ, где обучались 2276 мальчика и 42 девочки .
С начала XX в. в Кыргызстане стали открываться новометодные школы (“усул-и джадид”). Основателями и первыми их учителями являлись в большинстве случаев поволжские татары, на смену которым пришли учителя-кыргызы, получившие подготовку в медресе Уфы, Казани и новометодных мектебах Пишпека, Токмака и Пржевальска .
Приведенное выше есть несомненное свидетельство о высокой культуре и образованности кыргызов в прошлом, стремлении их к овладению языками, к поэтическому и научному творчеству.
Вполне естественно, что кыргызы рано осознали и необходимость в литературном языке на родной почве. Эта потребность реализовалась в ряде рукописных произведений, деловых документов и переписки. В числе них прежде всего надо назвать большую поэму - санаты Молдо Нияза (20-ые годы Х1Хв. - 1896), посвященную историческим событиям: покорению Чимкента и Ташкента (1865), бегству Ферганских кыргыз от Худояр-хана (1845-1858) на Сары-Кол, отношению правителя Кашкарии Якуб-бека к кыргызским беженцам.
Автор родился в долине р. Шаймардан (Южный Кыргызстан) и побывал в районах Северного Кыргызстана. Изучение языка поэмы Молдо Нияза осуществил Б.М.Юнусалиев . К первой трети XIX в. (1824-1827) относятся письма кыргызов русским властям. Сохранились кыргызские письма 50— 60-х годов XIX в. с просьбой принять кыргыз в подданство России .
Есть письма-документы кыргыз, относящиеся к первым посольским связям с Россией . Наиболее раннее письмо — письмо Атаке-батыра — датировано 23 авг. 1785 г., т.е. в середине XVIII в. кыргызы уже пользовались арабской письменностью. Из актовых документов наиболее ранний — договор о дружбе между северными кыргызами и казахами старшего жуза, составленный в 1847 г.
Все эти уникальные документы, составленные в кыргызской среде, представляют ценность не только для лингвистов, но, разумеется, и для историков.
По-видимому, не случайно Чолпон-Атинский историко-краеведческий музей в числе экспонатов поместил фотокопии четырех кыргызских писем:
1) письмо кыргызских биев Улджебая Акымбека и старшины Мамбета Уметова генерал-губернатору Западной Сибири. Местность Джергалан, 5 авг. 1825 г.;
2) письмо кыргызских биев Шералы и его сына Алгазы на имя генерал-губернатора Западной Сибири. Местность Ак- Суу, 9 апр. 1827 г.;
3), 4) присяги племени бугу на подданство России от 1827 и 1855 гг.
Что представляет собой язык названных произведений и документов? Для примера можно привлечь поэму Молдо Нияза, историю о Шабдане Осмоналы Сыдыкова и три письма (конца XVIII в., начала и середины XIX в.). Основу языка поэмы Молдо Нияза составляет общий для многих тюркоязычных народов чагатайский язык.
Об этом свидетельствуют фонетические признаки: й — в начале слов: йолавчу ‘путник’, йакшы ‘хороший’, йыл ‘год’, йорга ’иноходец’, йурт ‘жилище, дом’, йер ‘земля’, йат- ‘лежать’, йаз- ‘писать’; гласные у, у в непервых слогах: алтун ‘золото’, агаларум ‘мои старшие родичи’, кайтаруб ‘возвращая’, айрылур ‘отделится’, кецлум калур ‘я обижсь’ (доел, ‘останется мое настроение’), айтдум Нийяз ‘сказал я Нияз’, йатар идуциз ‘вы лежали’, болмас мидум? ‘не стал бы я?’
Среди морфологических признаков: род. п. -ныц/ниу после звонких и сонорных — кызньщ ‘девицы’, йерниц ‘земли’;
вин. п. ны/-ни после звонких и сонорных — бу мырзаны ‘этого дворянина’, евзууни ‘твоего слова’; инс. п. -« — козун квруб ‘смотря глазами’; прош. вр. -мыш — калмыш бу дунйа- да ж,акган адам ‘приятный человек остался в этом мире’.
Лексические признаки: возвратные местоимения кендуц ‘ты сам’ и послелог билен.
Орфографические признаки: раздельное написание е — двумя буквами (нун и кяф) — йуртынг ‘твой юрт’, мангдай ‘лоб’, десенгиз ‘если вы скажете’ и раздельное написание аффиксов и основы слова: торы-ныц ‘гнедого’, камчым-ныц ‘моей камчи’, езум-нуу ‘меня самого’.
Чагатайская основа поэмы бытовала явно в казахской среде. Это видно из следующих признаков: г > в между гласными, сонорной и гласной, в конце слова — авыл ‘село, селение’, авыз ‘рот, уста’, баврум ‘мой дорогой’ (доел. ‘моя печень’), кара тав ‘черная гора’; ш> с — сол ‘этот, тот’, щасан — ‘наряжаться’, щас терекдей ‘как молодой тополь’; личные местоимения I и II л. в дат. п.: маган ‘мне’, саган ‘тебе’.
Этот смешанный язык, его можно назвать и староказахским литературным языком, был мастерски использован Молдо Ниязом для написания поэмы.
Язык поэмы, естественно, насыщен элементами кыргызского языка.
В числе фонетических признаков: сильная губная гармония гласных — Кокондо ‘в Коканде’, жоргологон ‘шедший иноходью’, коргонмун ‘я видел’ ; ж в начале слов — ж;аз ‘лето’, щийирме ‘двадцать’, щур — ‘ходить’, щи — ‘есть, питаться’; начальный (й) ы ("вм. щы) ыр ‘песня’, ыраак ‘далеко’ ; б > в между гласной и сонорной — болвойт ‘не будет’, кыш кылвайт ‘зимой она не делает’ ; наличие губных дифтонгов ов/вв — товдун (род. п.) ‘горы’, бирвв ‘некий’ и ув/ув — увлун, ‘твой сын’, кызыл вздув ‘краснощекий’; наличие трифтонгов с й между гласными — ийе (бийени ‘кобылу’) и уйе (туйелериу ‘твои верблюды’) .
К морфологическим признакам можно отнести: род. п. на -нын вм. -ныу — багбаннын щайы. ‘место садовода’; вин. п. на -ды - марттады ‘молдцов’; III л. настояще-будущего вре¬мени единств, числа т — болот ‘будет’, койуйт ‘оставляет’; прошедшее обычное на -чу/-чу — щерде щатчу чачылып ‘лежит разбросанная на земле’, кундв шелче токучу ‘каждый день она ткала коврик’ .
Основы кыргызского литературного языка
В основе языка прозаического сочинения Осмоналы Сыдыкова «Истории о правителе Шабдане» лежит старотатарский литературный язык — сплав чагатайского и татарского материала: й — в начале слов — йигет ‘юноша’, йаш ‘молодой’, йок ‘нет’; конечный г — таг ’гора’; раздельные написания аффиксов и основы слова — булутлар-га (дат. п.) ‘тучам’, с одной стороны, и up ‘мужчина’, йан ‘душа’, послелог кебек; исх. п. -нан — колларынан ‘от их рабов’, йирлэреннэн ‘от их земель’, — с другой стороны. На этом языковом фоне четко просматриваются кыргызские черты: начальный щ — щурт ‘селение, юрт’, щигит ‘юноша’, щит- ‘достигать’; род. п. -дин — ме’рифетдин изи ‘следы просвещения’, биз- дин кыргыз ‘наши кыргызы’; вин. п. -ди — хызметди ‘службу’, шол йерди ‘эту землю’, кимди ‘кого’; послелог шекилди ‘как’(вм. тат. шикелле) — адем шекилди' как человек’ (более подробно см. ниже).
Язык писем Атаке-батыра (1785), бия Акымбека Улд- жебая и Мамбета Уметова (1825) и Байтеке Канаева (середина XIX в.) характеризуется большей сохранностью признаков чагатайского языка в сплаве с признаками кыргызского языка: селамет-ликлер-ини (вин. п.) ‘их здоровье’ (письмо Атаке- батыра); бирулмиш алтун медал йолуктуруб алдум ‘подаренную золотую медаль я получил как полагается’ ( письмо Акымбека Улджебая и Мамбета Уметова); иззатлу ва хурматлу ‘дорогой и уважаемый’ (письмо Байтека Канаева).
Языки названных произведений, вне всякого сомнения, относятся к старту литературных языков: им присущи обработанность (наличие образных средств), наддиалектность (сочетание черт языков-диалектов) и присутствие языковой традиции.
Вализуется несколько региональных вариантов кыргызского литературного языка:
а) на чагатайской основе (кыргызские письма);
б) на основе староказахского литературного языка (поэма Молдо Нияза);
в) на основе старотатарского литературного языка (История правителя Шабдана Осмоналы Сыдыкова).
К этому перечню можно добавить региональный вариант на узбекском языке: в 1918—1919 гг. обращения к народу представителей советской власти печатались на юге Кыргызстана на узбекском языке; на севере Кыргызстана роль письменного языка до 1924 г. в значительной степени выполнял узбекский (см., например, “Воззвание Пишпекского общекиргизского демократического союза “Фухара”, опубликованное в 1917 г. в Пишпеке). В Северном Кыргызстане местное население также читало газеты (Кумек, Учкун, Кедей эр- ки, А к, жол, Тилши) и журналы (Чолпон, Та/ w: saw'iq jaj bolsa (29?) ‘если лето будет холодным’.
В конце слов также возможен у: tiansan ta-ylar-'inda (20,2) ‘в горах Тянь-Шаня’, uluy oyl'i (257 8) ‘старший сын его’, on игиу (30,) ‘десять родов’.
Исходный падеж (один из видов) образуется посредством аффикса -din/ din: bu ademdin nehv-sarf Him oqula baslad'i (47,4_,5) ‘у этого человека начали учиться грамматике’; kice kUndiiz atd'in tiismej (40,,) ‘день и ночь не слезая с лошади’, and'in ozatqanlar (415) ‘проводившие оттуда’, mund'in evvel (46g) ‘прежде этого’.
Относительные прилагательные имеют приметой аффикс -1и/-Ш: bahtlu adem (772) ‘счастливый человек’.
В индикативе различаются две формы настоящего-будущего времени:
а) настоящее-длительное — uqucilarya ma’r-ifet ha-s'il qiladur (20 7) ‘ученикам демонстрирует ловкость’, toqmaq-d'in semal tarafnan otediir (33,2) ‘проходит через северную сторону Токмака’;
б) настоящее-обычное или повторяющееся — dastan qil'ip bejan q'ilur (226) ‘творя дестаны, повествует’; tar-ih oquyan- bil'Ur (223) ‘кто читает историю, [тот] знает’.
Императив образуется в III л. аффиксом -sun: Allah 'i Та’ala toyru jolin'i korsetip iqbal dawlet-ler-in adsun (20.) ‘Аллах Всевышний, указав истинный путь, да откроет им благоденствие’; songeyu jadeger qalsun (20,) ‘пусть останется последним воспоминанием!’
В желательном наклонении -aj'in (I л. ед. ч.) и -aj'iq (I л. мн. ч.): an'ing nislin ajta-jin (2219 20) ‘что же скажу-ка я об этом?’; merden qa-lma-j'iq (2220) ‘да не остаться бы нам мерде- нами [сорока незримыми мужами]’. Часто встречающаяся форма деепричастия на -up: hizmet itiip(З93) ‘совершая службу’. Следует отметить послелог iizre и глагол ol- ‘быть, становиться’.
Следует выделить явно татарские языковые единицы и явления. В начале слов, заимствованных из арабского языка, у (вместо айн): yizzet-hiirmet koriip (41,819) ‘испытав почет и уважение’. Многие слова по норме татарского литературного языка начинаются с j: bu kitabni jazd'iq (206) ‘мы написали эту книгу’; on bis j'il (206) ‘пятнадцать лет’; sunung jan'inda (406) ‘у кромки воды’; jaz'iqsiz (427) ‘безгрешный’; qiz'il jawl’iq (8115) ‘красный платок’. Тоже самое можно сказать в отношении начального J: Joyaltip Jiberdim (2816) ‘я по¬терял’. В конечной позиции слов употребляется сонорный w: taw tiibiinen ketken (32^) ‘он вышел снизу горы’; adem aldaw (326) ‘обман людей’; bisew (3617) ‘пятеро’.
Винительный падеж образуется с помощью аффикса -ni/-ni: fani dunja-ni taslap (18) ‘бросив бренный мир’; basqa haliq-ni ЫЩ kerek (2212) ‘надо знать другой народ’. Слова в форме принадлежности III л. имеют -inf-in: bisew tohan-lar-in taw'ip ald'i (849 10) ‘он отыскал пятерых родственников’. Причастие прошедшего времени образуется посредством аффикса -qan/-ken, а настоящего времени - -а/-е + turyan: dtken halq-lar (202) ‘промелькнувшие народы’; bu da atas'i barda turyan Jirge qadem qojd'i (251516) ‘и этот сделал шаг к месту, куда устремился его отец’.
Имеет место набор элементов кыргызского языка. Для кыргызского языка свойственна начальная звонкая аффриката /: haziryi jurt ba-sliqlar-ina-ce tart'ip jetkiir-dim (20 ) ‘я довел до теперешних начальников страны’; aulija dip Jalbar'ip (73j) ‘упрашивая и говоря: — о, святой!’; ata-baba- lar-'in Jiirus-turup (227) ‘отцов и дедов заставив посещать друг друга’; Jilqi baqu kuni tiini (43]213) ‘пасти коней день и ночь’.
Характерные для кыргызского языка переходы звуков:
а) s<s (sajla- < *sajla-): sajlangiz-lar dip hal'iq-qa habar qild'i (4012) ‘пришла весть народу: — избирайтесь!’
б) -sa-<-sl- (tasda- <*tasla-): taslap ketti Qarabaj (687) ‘бросил [все] и ушел Карабай’.
Протеза звуков i, и, свойственная живому кыргызскому языку: ilaj'iq (403 4) (< ар. lajiq) ‘подходящий’, Urustam (95lg) (< перс. Rustem) и. соб. м.
Родительный падеж образуется посредством аффикса - din/-din: batir sabdan- din iki tiirli suretin hem ozimiz-din resmi- miz-ni qoj'ip (201112) ‘положив два разных портрета богатыря Шабадана и наш рисунок’, sol iki ademdin bala-lar-idur (916) ‘дети тех двух человек’.
Дательный падеж образуют аффиксы -ya/-ge: qiz ajtubd'i asan mirza-ya(91]5 ie) ‘девица ответила Асану Мирзе’, ani bizge ajtalar (891314) ‘это говорят и нам’.
Винительный падеж после звонких и сонантов имеет приметой -dl/ di: tar-ih oqumayan kimdi biliir (2013) ‘не читавший историю кого знает?’; Orman-hand'i kormek-ke (412 3) ‘чтобы видеть Орман-хана’.
Исходный падеж образуется аффиксом -dan/-din: qiziqdan q'iz'iqi4417) ‘чрезвычайно интересно’; kiinden kiin(45]9_20) ‘день ото дня’.
Местный падеж от имен в форме принадлежности III л. имеет промежуточный п (-nda/-ndi): isiq koldin kun c'iq'is Janubinda (92n) ‘с восточной стороны Иссык-Куля’; narind'in ijinde (435) ‘внутри Нарына’.
Невозможность действия передается сочетанием деепричастия на -а/-е и глагола al- ‘брать’: Jirge Jitelmez qol berlen (295) ‘рукой, не могущей доходить до земли’.
Две формы прошедшего перфектного времени:
а) на -yan/-gen: usbu iki zatdan taralyandur (2 221 22) ‘расплодились от этих двух существ’;
б) на -ibdi/ ibdi: kop yizzet-hiirmet koriip qajt'ibd'i(4119) ‘вернулся, испытав много почета и уважения’.
Свойственные кыргызскому языку слова песеп ‘сколько’ (20J; kajtala — ‘повторять’ (20g); и послелог sekildi ‘как, словно^ (2110).
Из приведенного материала нетрудно представить себе, что совмещение в одном тексте элементов чагатайского и татарского языков образует ткань поволжско-татарского варианта “тюрки”. В эту ткань искусно вплетаются элементы кыргызского языка. В результате возникает еди¬ное целое - один из региональных вариантов старокыр-гызского литературного языка. Он создан творческим актом либо самого Осмоналы Сыдыкова, либо Сыдыков имел перед собой какой-либо образец подобного рода и ему следовал.
В заключение надо заметить, что совершенно необходимо собрать возможно полный перечень источников старого кыргызского литературного языка и дать их описание. Тем самым будет создана основа для написания интереснейшей культурно-лингвистической истории формирования кыргызского литературного языка.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
1. Все, что написано здесь о формировании и развитии древнекыргызского языка, не означает, что работа закончена и в дальнейшем прибавить к ней что-либо нечего. Напротив, показаны только структура древнекыргызского языка и общий ход его изменений вплоть до современного состояния. Совершенно необходима детализация исторических процессов.
Материалом для старшего периода (древнекыргызский) служат диалекты и говоры современного кыргызского языка, а для среднего периода (среднекыргызский) - диалекты и говоры алтайского языка. Материалов вполне достаточно и необходимо, чтобы древнекыргызское направление в кыргызоведении получило самостоятельный статус.
2. Выше было показано, что древнее состояние литературного языка кыргызов неоднородно: в донациональный период отсутствует единая норма литературного языка, что ведет к формированию и взаимодействию нескольких региональных вариантов. Каждый из них должен быть в подробности анализирован, подчеркивая иерархию. Надо указывать общественную среду, роль отдельных событий и лиц при сложении региональных вариантов и интегрировании их при соответствующих условиях в единый нормированный литературный язык.
Давняя рукописная традиция в Кыргызстане
Древнекыргызский язык. Морфология
Древнекыргызский язык. Фонетика
Кыргызский язык. Часть - 1