Великий поход. Разведка.
Между тем Алма и Сыргак прибыли на перевал, где находился белый архар -страж Конура, и к озеру, где жила хитрая утка - вестница Конура. Архар и утка, почуяв приближение Алмы, спаслись бегством.
Услышав звук колокольчика архара, двухсоттысячный народ, кочевавший на перевале горы Ангушту, снялся с места и тоже бежал, боясь нашествия иноземцев. Разведчики никого уже не застали на джайлоо. Батыры двинулись дальше, и только у холмов Тундунсары, их остановил призывный окрик Манаса. Пустив Коктеке в скалы, Чубак прибыл к Алме раньше Манаса. Но на "салям"прибывшего, Алма не возвратил приветного "алика". Тем временем подъехал и Манас, пришпоривая Айбамбоза.
Алмамбет рассердился на Манаса, что тот привел с собой Чубака, и сказал так:
- Ой-ой, Манас, ой, Манас! Прежде, чем молвил ты слово, понял я все. Когда же ты оставишь, Манас, свое простодушие? Если подумаешь, то, видно, все ложь в этом обманчивом мире.
Кто же из живших здесь людей остался бессмертным? Не торопись мой Канкор, выслушай меня! Хоть и был я высокорожденным у китайцев, но сколько я ни смотрел на мир, не видел я для себя ничего, кроме несчастья. Видно я самый неудачливый из пришельцев, видно большой позор оторваться от своего народа, даже если он нечестивый.
Был великим я у китайцев, и постигли меня несчастья за мое бегство. Кто же еще, кроме меня, перенес столько позора от всех твоих родичей? Разве я просил вас поднять меня на ханство? Оба вы - храбрые ханы.
Буйный мой Чубак! Если я разражусь проклятьями, устоит ли душа в твоем теле? Ты подстрекаешь на свары войско, теперь твоя враждебность мне известна. Эх ты, буян Чубак! Разве я просил вас сделать меня беком? Берегись теперь, если я позову своего джина, то узнаешь ты мое китайское происхождение! В этот день наступит твоя очередь. Но разве, отрезав твой склочный язык, захочу я изменить своей вере? Ты еще почувствуешь, наконец, Чубак, мое китайское происхождение! Чубак, сын Акбалты, забыл ты о своем положении. Ты хочешь помешать мне служить войску, ты несешься за мной во всю прыть. Кому на руку твои обиды? Ты мешаешь мне служить народу, ты скачешь за мной во весь опор. Испытать, что ли, твою силу? Ты, воображающий себя единственным, эр Чубак, измерить мне, что ли, твою силу? Охватила меня сильная злоба, выпущу я сейчас твою желчь.
Чубак отвечал ему так:
- Недавно на берегах широкого Таласа, вдоль поросшего тамариском русла, в то время, как закочевали вместе роды аргынцев, киргизов, ногайцев, на приволье, когда по утрам был кумыс, по ночам же - красивые девушки, когда у каждого человека было по две и по три куньих шапки, в то время, как киргизы управляли всеми, наслаждались привольной жизнью - было написано письмо. Где оно? Куда девалась клятва, скрепленная рукопожатием? Я просил тебя и умолял:
- Будь моим джолдошем на пути в Бейджин! - Сколько раз я умолял тебя перед отправлением в дорогу, надев на шею пояс: в трудном пути в Бейджин сделай меня своим спутником! Китайский раб с черным нравом, склонившись, я умолял тебя! Разве ты способен провести разведку во главе войск? Нет тебе моего совета, нет для тебя моего слова! Я не таков, чтобы оставаться в хвосте, когда отправляются на разведку к Бейджину, куда не ходил даже Сулейман.
Неужели ты один грозно поскачешь вперед, и разве я из тех, кто останется позади, когда другие отправляются в разведку?
Китаец, ты нарушил данную клятву! Ты не хочешь взять меня в разведку, что-же - не бери! В Бейджин ведут пять дорог, и если уж ты их отыщешь, то найду тем более и я. Если ты скажешь, что поедешь в разведку один, то я тебя зарублю тут же на месте, а сам двинусь на осмотр путей.
Алмамбет ответил ему:
- Долго ты уж брызгал слюной и называл меня китайцем, калмыком, рабом. Если, по-твоему, китайский народ легко победить и дорога в Бейджин легко доступна, то я тебе дам руку и уступлю дорогу. Иди себе в разведку! Когда я жил в Бейджине, то был сыном хана, который зажал в кулак весь китайский народ и заставлял его дрожать. Именитые китайцы Алооке и Конурбай не считали меня за человека. Теперь от тебя слышу я презрительное слово "раб". Но ведь и ты оставил нойгутов у озера Лоб, бросил отца своего Акбалту, пришел в Талас и поступил в войско Манаса, потому и тебя называют рабом. Разве ты не знаешь, что я могу сейчас же отрубить тебе голову и бросить твое тело в пищу собакам и стервятникам?
С этими словами Алмамбет набросился на Чубака. Он заговорил день, наслал на землю ненастье и град, так что начали падать снежные хлопья.
От стремительных порывов снежного ветра у батыров закоченели рты и зуб не попадал на зуб. Лицо Чубака, и находившихся тут же Манаса и Сыргака покрылись ледяной коркой. Толщина льда на щеках Манаса дошла до четырех вершков.
Когда Алма налетел на Чубака, тот быстро выхватил свой меч и тоже ринулся на Алмамбета. Но между ними стал Манас. Видя, что его посредничество не остановило бойцов, Манас страшно разгневался:
Я думал, что способен покорить себе мир,
Если рядом со мной – Алмамбет.
Я думал, что украсив узорами свою сырнайзу,
Ринусь вместе с Алмою в бой.
Я думал, что выдержу
Схватку с Конурбаем,
Если рядом со мною - каблан Чубак.
Я думал, что, надев непроницаемый для стрел шелковый олпок.
Ринусь вместе с Чубаком в бой.
Я думал, что достигну
Восемнадцати тысяч светил,
Раз есть у меня мудрый нойон Алма.
Вы же, видно, сказали себе оба:
"Будем его обманывать!"
Найдя повод для беспричинной ссоры,
Два неразумных глупца,
Видно, вздумали вы бежать от меня.
Вы захотели, видно, раздробить
Сомкнутые ряды моего войска!
Препираясь и гоняясь друг за другом,
Вы двое, которых я считал львами,
Видно, вздумали внезапно бежать от меня,
Вы, два доблестных эра, видно, задумали повернуть назад
Головы наших коней.
Вы, видно, хотите рассыпать
Золото моей казны.
Вы, видно, хотите бежать
Обратно в мирный Талас!
С размаху Манас схватил правой рукой за повод Саралу Алмамбета, левой рукой за повод Коктеке Чубака, и с силой рванул их в разные стороны. Потом Манас, стоя на холме, сказал:
- Больше я не буду с вами возиться. Кто сильнее, пусть победит, кто слабее, пусть умирает.
Гнев Манаса отрезвил обоих. Видя, что он разгневан не на шутку, оба утихли и сидели на конях, опешив, не осмеливаясь поднять глаза. Через некоторое время Чубак слез с коня, положив повод коня к себе на шею и подошел к Алме.
- Я видно, потерял разум, и, помчавшись вслед за тобой, нанес тебе большую обиду. Вся вина падает на мою шею. Я поступил грубо. На этот раз прости меня, и пусть обида минует твое сердце. Возьми в залог моего коня, а если этого недостаточно, то возьми и мою голову. Прости меня, Алма!
Искреннее раскаяние Чубака тронуло сердце Алмамбета, и он воскликнул:
- Нет, пусть лучше моего коня я подарю тебе, как залог нашей дружбы. Возьми его, Чубак! Вина лежит на мне: ведь это я, пренебрегая нашей клятвой, уехал в разведку, не сказав тебе ни слова!
И Алмамбет подвел к Чубаку своего коня. Манас спросил Алму:
- Долог ли еще путь, где расположено светлое озеро с хитрой уткой, где лежит перевал с белым архаром? Много ли нужно ехать до народа китайского, что кишмя кишат, подобно муравьям?
Алмамбет поведал Манасу, что быстрые вестники Конура, утка и архар, давно уже известили его о приходе киргизов, что Конурбай уже собрал войско из семисот своих городов и ждет схватки.
Услышав такую весть Манас, не сдержав кипящей в нем отваги, вскочил на коня и воскликнул:
- Ну, тогда я сам первым въеду в Бейджин, сам встречу грудью врага, и сам отправлюсь в разведку.
Но Алмамбет сдержал его коня.
- Подожди, Манас, не спеши! Ты не одет в доспехи, у тебя нет оружия, под тобой не резвится твой Аккула. Если вдруг налетим на несметное войско, Айбанбоз не выдержит долгого боя, его круп не покрыт жиром, он тощ и давно уже не был на отдыхе. Ты останешься с ним в беде, Канкор!
Но Манас не послушал его. Алма не посмел настаивать, и все они двинулись в путь. Два дня, две ночи находились батыры в пути. Наконец, показались снеговые вершины высокой горы Талчоку. Из впадин на склонах горы поднимались высокие ивы. Батыры двигались по косогорам и к вечеру еле-еле достигли вершины.
До Манаса на вершину Талчоку поднимался только Рустем-Дастан, и это было высечено на камне, поставленном на перевале. Когда они подъехали к этому камню, из-за него вдруг поднялась голова страшного аджидара. При виде его скакуны Алмы, Чубака, Сыргака упали на землю от страха. Тогда Манас спрыгнул с коня и направился было к аджидару, но грозный облик Манаса так напугал чудовище, что оно, извиваясь, с ревом скрылось в расщелине скалы.
Батыры заночевали на Талчоку, И Манасу приснилось, что на него с двух сторон ринулись сразу пестрый каблан и черноухий арстан. Манас проснулся в испуге и подумал:
- Если я погибну в этом казате, что будет с моим народом? Чей приказ будут слушать мои войска? Кто станет опорой для затейницы Каныкей?
Его охватило мрачное раздумье, он взял свою подзорную трубу, которая показывала все происходящее вдалеке на расстоянии шести месяцев пути, как будто это было всего на расстоянии шести арканов, и стал смотреть на Талас.
А между тем в Таласе младшие братья Манаса Абыке и Кёбёш, сыновья его отца от другой матери, затеяли заговор.
- Манас двинулся в далекий путь - в сторону Барса-келбес (52) и не вернется уже оттуда. Надо захватить и поделить его казну, надо стать главарями его народа, - решили они.
Задумав так, они захватили сокровища Каныкей и обложили народ тяжелым налогом, так что все начали разбегаться, как разбегаются серые куропатки.
Но Каныкей не сидела в бездействии, а, собрав волосы под тюбетейку и сев на своего черногривого коня, она разогнала всех злых родичей Манаса, вернула обратно казну и стала сама правительницей народа. Все перестали тогда чувствовать отсутствие Манаса.
Все это увидел Манас в свою чудесную трубу. Посмотрев на запад, повернул Манас потом трубу на восток и увидел китайцев, кишевших подобно муравьям в Бейджине, увидев высокую крепость, которую они воздвигли, золотые ворота высотой в сорок аршин и все дворцы Китая. Пока он смотрел, его спутники заснули крепким сном.
Манас обратился к ним с такими словами.
Алмамбет, Сыргак и Чубак!
Разве от лежанья не устают бедра?
Разве теперь прежнее время на Кенколе,
Чтобы можно было подолгу спать, развалясь?
Разве мы в саду разбитом на равнине?
Разве теперь то время, как было в Таласе,
Чтобы спать безмятежно, забыв обо всем?
С этими словами он разбудил спящих.
- Расскажи мне о Бейджине, который я только что видел, - попросил он Алму.
В ответ на это Алмамбет степенно поднялся, зазвенело железо его доспехов, он подошел к Манасу и начал свой рассказ.
Сказание о Манасе. Великий поход. Ссора Алмамбета с Чубаком