Посольство Чжан Цяня к усуням
Вопрос о втором посольстве на Запад — теперь уже к усуням - был решен. Во главе его - Чжан Цянь. Великий китайский историк Сыма Цянь пишет: «Сын Неба дал ему должность хуннского пристава, 300 работников с двумя лошадьми при каждом и до 10000 голов быков и баранов... и подчинил ему множество помощников с бунчуками — для отправления их посланниками в разные владения, лежащие по сторонам проезжаемой дороги.
Главный придворный астролог Сыма Цянь после долгих наблюдений за звездами сказал: поход будет необыкновенно удачным, Чжан Цянь во всех начинаниях добьется полного успеха. Это еще больше воодушевило отправляющихся. Сыма Цянь был всеми уважаемым человеком, с энциклопедическими познаниями. Кажется, не было такой области науки, литературы или человеческих отношений, где он не был бы крупнейшим авторитетом.
Кроме своего основного занятия — астрологии — Сыма Цянь писал исторические сочинения. Благодаря его грандиозному труду — «Историческим сочинениям» — мы и знаем многое из того, что без этого кануло бы в Лету.
Именно он, великий историк Сыма Цянь, основоположник китайской историографии, рассказал о подвиге Чжан Цяня...
Без происшествий добрались до Небесных гор, а затем - к берегам Теплого озера.
Чжан Цянь думал иногда: не это ли озеро Отрада из легенд о путешествии My Вана?..
Верховный правитель усуней - кунбаг по имени Лецзяоми радушно принял китайское посольство. Он хорошо помнил Чжан Цяня еще по первой встрече тринадцать лет назад.
Память у кунбага была цепкая. Тогда Чжан Цянь предстал перед ним с небольшой свитой измученных людей, без всяких даров, при нем был лишь один бунчук — знак посольского достоинства. А уж как они ели тогда! Лецзяоми, сам отменный едок, только диву давался.
Теперь же посланника сопровождало триста бойцов с самострелами, множество помощников и слуг, за ними пылило десятитысячное стадо быков и баранов. А сколько подарков! Правитель за всю жизнь не видел таких прекрасных вещей. Что и говорить — очень солидный гость.
По приказу кунбага для посланника воздвигли большой шатер на пустыре за чертой городских стен усуньской столицы Чигу. На долгий срок этот шатер стал штаб-квартирой Чжан Цяня.
Отсюда он направил посланников с бунчуками в окрестные и дальние земли: в Юйтянь (Хотан), Давань, Канцзю к Большим юэчжам, в Дася (Бактрию), Аньси (Парфию), даже в неведомую Шэнди (Индию).
Чжан Цянь скоро завоевал уважение кочевников. Он восхищал их лихой джигитовкой (освоил за десять лет гуннского плена), пил кумыс и ел за троих жирную баранину.
Показывая приемы китайской борьбы, валил с ног отборных силачей. А его приветливость, гостеприимство, умение вникнуть в чужие нужды и, конечно же, щедрые подарки — все это раскрывало перед ним сердца и души кочевников.
И все же кое-кто из самых осторожных племенных вождей-старейшин говорил своему верховному владыке:
— Человек Хань рассылает своих посланников по сопредельным странам. Те собирают всевозможные сведения. Не лазутчики ли это? Не придет ли вслед за ними войско ханьского правителя?
Кунбаг, облаченный в подаренный шелковый халат с вытканными фазанами, отвечал благодушно:
— Зачем войску приходить? А лазутчики выспрашивают торговые пути да кто что продаст и что покупает... Это купцы, а не воины.
— Не забывай, повелитель, у ханьцев сильное войско. Они загнали могущественных хуннов, словно крыс, в дальние северные норы, отобрали обширные земли...
— И правильно сделали! От хуннов никому покоя не было, теперь они присмирели. А нам с ханьцами делить нечего.
Наоборот: мы им нужны как союзники. И нам от них добрая польза будет, когда заведут свою торговлю... Караваны через наши земли пойдут. Смекаете?
На торжественных пирах Чжан Цянь всегда занимал почетное место неподалеку от владыки. И между ними частенько завязывался оживленный разговор. Китайский посол не уставал твердить о больших выгодах для усуней, если дружба между ними упрочиться. Он даже намекнул как-то: в случае успешного завершения дела есть для кунбага надежда породниться с самим Ханьским домом, с великим Сыном Неба! А это все равно, что породниться с живым богом. А уж принцессы из Чанъани — истинно небесные девы. Он со знанием дела так красочно описывал женские прелести любвеобильность и красоту китаянок, что усуньские военачальники только облизывались...
В голове же кунбага эта идея или шутка китайского посла засела прочно.
Мифы и легенды