Информационно-туристический интернет-портал «OPEN.KG» / Легенда о человеке с двумя головами

Легенда о человеке с двумя головами

Легенда о человеке с двумя головами

ЧЕЛОВЕК С ДВУМЯ ГОЛОВАМИ


Уткул не умолкал ни на минуту.

- Думаешь, ты спас простого воина? Нет, уважаемый. Знай же: мне доверяет важные дела сам Ынанчу Алп Бильге, наш великий ажо-каган Барс-бег. Не веришь? А вот на это взгляни.

Уткул достал сверток и вынул длинный железный меч. Он отсвечивал синим, только лезвия из наваренной стали сверкали, будто серебряная кайма.

- Это не простой меч! Его сделали для самого Барс-бега... Добывали лучшую руду из брюха горы Темир!.. Ты наверняка нс видел, как это делается, и как искусные кузнецы куют меч, как наваривают стальные лезвия, перед которыми не устоит никакая кольчуга... А сталь для наварки острия падает с неба... Не удивляйся. Ее посылает сама Тенгри-кудай, когда идут дожди. Видел ли ты, как падают звезды?

- Вон я вижу юрту, — сказал Ярук, - не подкрепиться ли нам у гостеприимного хозяина?
Уткул посмотрел вперед. Там, в распадке, у склона холма, виднелась невзрачная юрта; около нее курился дымок.

- Э! Не стоит туда заезжать. Там живет презренный человек. Гость от встречи с таким хозяином может оскверниться.
- Не понял.,.
- Что же тут непонятного? Когда я говорю «презренный человек», значит, так оно и есть.
- Все равно надо заехать. Припасов у нас нет, а брюхо начинает ругаться.
- Ладно. Ты меня вытащил из воды - я уступаю. К тому же и мое брюхо подаёт голос.

Когда они подъехали ближе, стало видно: у летнего открытого очага хлопотали две женщины, бегала несколько ребятишек. Пегая лошадка, помахивая хвостом, паслась неподалеку. По склонам холма разбрелись десятка два овец.

За первой юртой стояла вторая, такая же убогая.

При виде всадников женщины с громкими воплями, хватая ребятишек, скрылись в задней юрте. Навстречу гостям бежал волкодав, давясь от злобного лая.

Уткул с руганью отогнал его плетью. Наконец, из передней юрты вышел хозяин, высокий седой человек с угрюмым изможденным лицом. Он отозвал волкодава, сделал пригласительный жест и вновь скрылся за откидным пологом.

Уткул спешился, но Ярук остался сидеть, словно окаменев. На лице его сквозь бронзовый загар проступила сероватая бледность, даже губы стали синими...
— Ты чего?..

Ярук опомнился.

— Что это у него висело на шее? - хрипло выдавил он.
— Разве не видел? Голова его сына-вора. Наказан по обычаю.. Теперь будет носить её до самой смерти. Потому и Презренный человек.

Ярук наконец спешился, лошадей стреножили, пустили тут же, на сочную траву и вошли в юрту. Хозяин стоял у входа.

Он не приветствовал их ни единым словом, только угрюмо по¬казал на почетные места, две стопки овечьих шкур.

Когда гости уселись, пробормотал:
- Сейчас подадут еду. — И остался стоять.

Бледность Ярука исчезла, теперь лицо его налилось багровым румянцем. Он не мог оторвать взгляда от груди хозяина: там, на тонкой жиле висела человеческая голова. С короткими русыми волосами. Сморщенная, уменьшенная в размерах, прокопченная и будто точенная молью. Это была голова юноши лет семнадцати; насколько можно было разглядеть, черты лица были бы даже приятны, если бы не мучительная гримаса, застывшая навеки.

Вошла женщина. Низко нагнувшись, не глядя на гостей, молча расстелила старую, но чисто выстиранную скатерть, наломала кусочками лепешки. Вошла другая, поставила две чашки для кумыса и подала бурдюк. Женщины принесли также на блюде вяленое мясо, катышки сыра и приправу: соль в солонке и пучок острой травы, вызывающей аппетит. После этого молча исчезли. Хозяин вес так же стоял у порога.

Уткул с рвением принялся за еду. Но Ярук не мог есть. Он старался преодолеть спазмы дурноты; ему казалось, ужасный запах копченого трупа липнет к его коже, проникает тяжелой струей в ноздри и поднимается тоскливо из желудка к горлу. Пот выступил на его лбу. Преодолевая себя, он сказал:
— Уважаемый, займи свое хозяйское место.




Уткул как будто ничего не чувствовал. Он поднял голову и с набитым ртом возразил:
— Презренный человек с Двумя головами, по обычаю, не может разделять трапезу с гостями, удостоившими его посещением. Разве тебе это неизвестно, о Ярук? Ведь его сын - вор, и голова сына — на груди его.
— Это плохой обычай, — ответил Ярук. — Но есть и другой обычай: если гость хочет того, хозяин садится.
— Этого еще не хватало! Чтоб я нюхал эту копченую воров-скую голову...
— Есть и третий обычай: если гость разрешает, хозяин на время имеет право эту голову убрать...
— Поступай, как знаешь, — сердито ответил Уткул.

Ярук поклонился:
— Сделай как я прощу, хозяин...

Тот послушно снял свой страшный амулет, шаркающей по-ходкой прошел к стопке посуды и бережно спрятал там его в глиняную корчагу, накрыв крышкой. Ярук заметил, что корчага была полна сухих душистых трав: полыни и еще каких-то. После этого сел подальше от гостей, ближе к выходу, подальше от почетного места.

Вошли женщины, подали горячий бульон.

Разговор не клеился. Уткул хлебал с наслаждением. Ярук же только делал вид, что ест. То же самое — и хозяин.

Насытившись, воин кагана смачно рыгнул, откинулся на шкуры и стал опять разглагольствовать. В тоне его слышались надменно-презрительные нотки.

— Давно я не был в твоей юрте, человек с Двумя Головами... Помнится, ты кочевал ближе к реке. Давно ты здесь?
— Две луны.
— Имеешь ли связи с родственниками?
— Нет.
— И правильно! — одобрил Уткул. — Зачем обременять людей таким родством?

Хозяин ничего не ответил, зато Ярук сказал:
— Ты бы посмотрел своего коня: может далеко уйти, а ведь ты спешишь.
— И то верно! Пойду взгляну. Как бы не увели: места-то воровские, хэ-хэ-хэ!..

Довольный своим остроумием, Уткул вышел. Ярук тотчас обратился к хозяину:
— Не буду говорить слова утешения, хозяин. Одно скажу: ты мужественно переносишь горе, постигшее тебя.

Хозяин ответил:
— Разве может Незапятнанный понять Запятнанного...
— А разве ты знаешь, кто я? Может быть, я сам — вор? Хозяин с изумлением уставился на гостя.
— Да, я вор, говорю тебе. Был я очень молод, совсем щенок. Нашим багом управлял Тексин-инал, жирный кабан.

Приглянулась ему моя старшая сестренка. Он и взял ее. И сделал даже не женой — у него было уже семь жен — а так, служанкой у подушки. И калым заплатил — две овцы и хромого мерина. А ведь сестренка у меня была красавицей...

Ярук вытянул правую ногу, поджал левую.

— Обида меня взяла. Сговорились мы со сверстниками и угнали у Тексин-инала несколько кобылиц... Какой шум поднялся! Жирный кабан Тексин-даал разослал повсюду сотни джигитов. Нас поймали. Ночью я сбежал, ушел в горы.

А друзей моих казнили. Их отцы и сейчас, как ты, обязаны носить головы сыновей на своих шеях...

Волнение исказило черты хозяина, он хрипло спросил:
— Как твое имя?

— Ты все еще не узнал меня, почтенный Мамыр-ата? Перед тобой Тиклич, друг твоего казненного сына. Только теперь зови меня Яруком. Не признаешь — и не мудрено: прошло двадцать зим! Твой сын был нашим предводителем, вожаком всех молодых джигитов нашего аила. И моя сестренка была его невестой. Вот мы с ним и решили отомстить жирному кабану Тексин-иналу... Двадцать зим, двадцать лет я прятался в горах. Сначала доставал руду из брюха гор — хуже этой работы не бывает! Зато там не спрашивали, какого ты рода-племени... А теперь вот - хочу повидать родные места. Чего теперь бояться? Если ты меня не узнал, кто узнает?

Хозяин не успел ответить. Вошел Уткул:
— Пора на коней. Меня ждет сам великий каган Барс-бег.

Уходя, Ярук шепнул:
— При первой же возможности я навещу тебя, отец...

Низами Гянджеви «Искандер-наме»
14-08-2019, 13:36
Вернуться назад