Чудесное спасение
Недаром говорят — у сироты семь судеб. Ночь прошла благополучно. Зверь их не тронул, лесные чудовища не уволокли. А когда проснулись, было утро. Птицы пели. Встали дети и снова побрели по следу угона. Собирали до пути ягоды и коренья. Шли они и шли, а на третий день остановились на горе. Смотрят: внизу, на широком зеленом лугу великое пиршество идет. Сколько юрт поставлено — не счесть, сколько костров дымят не счесть, сколько народу вокруг костров - не счесть. Девушки на качелях качаются, песни поют. Силачи на потеху народу, как беркуты, кружат, кидают друг друга наземь. То враги праздновали свою победу. Стояли на горе мальчик и девочка, не решались подойти. Но очень уж хотелось очутиться возле костров, где так вкусно пахло жареным мясом, хлебом, диким луком.
Не выдержали дети, стали спускаться с горы. Удивились хозяева пришельцам, окружили их кучей.
— Кто вы? Откуда?
— Мы голодные, — отвечали мальчик и девочка, — дайте нам поесть.
Те догадались по их речи, кто они такие. Зашумели, загалдели. Стали спорить: убить их, недобитое вражеское семя, тотчас же или к хану вести? Пока спорили, какая-то сердобольная женщина успела сунуть детям по куску вареной конины. Их тащили к самому хану, а они не могли оторваться от еды. Повели их в высокую красную юрту, у которой стояла стража с серебряными топорами. А по становищу пронеслась тревожная весть, что неизвестно откуда появились дети кыргызского племени. Что бы это значило? Все побросали свои игры и пиршества, сбежались огромной толпой к ханской юрте. А хан в тот час восседал на белой, как снег, кошме со своими знатными воинами.
Пил кумыс, подслащенный медом, песни слушал хвалебные. Когда узнал хан, зачем к нему явились, в страшную ярость пришел: «Как вы смели тревожить меня? Разве не перебили мы племя киргизское начисто? Разве не сделал я вас владыками Энесая на вечные времена? Чего же вы сбежались, трусливые души?
Посмотрите, кто перед вами! Эй, Рябая Хромая Старуха! - крикнул хан. И сказал ей, когда она выступила из толпы: —
Уведика их в тайгу, и сделай так, чтобы на этом кончилось племя кыргызское, чтобы в помине его не было, чтобы имя его забылось вовеки. Ступай, Рябая Хромая Старуха, сделай так, как я велю...»
Молча повиновалась Рябая Хромая Старуха, взяла мальчика и девочку за руки и повела их прочь. Долго шли они лесом, а потом вышли к берегу Энесая на высокую кручу. Здесь Рябая Хромая Старуха остановила детишек, поставила рядышком на краю обрыва. И, перед тем как столкнуть их вниз, проговорила: — О великая река Энесай!
Если гору сбросить в твою глубину, канет гора, как камень. Если бросить сосну столетнюю, унесет ее как щепку.
Прими же в воды свои две маленькие песчинки -двух детей человеческих. Нет им места на земле. Мне ли тебе сказывать, Энесай? Если бы звезды стали людьми, им не хватило бы рек и морей. Мне ли тебе сказывать, Энесай?
Возьми их, унеси их. Пусть покинут они наш постылый мир в младенчестве, с чистыми душами, с совестью детской, не запятнанной злыми умыслами и злыми делами, чтобы не знать им людского страданья и самим не причинять муки другим. Возьми их, возьми их, великий Энесай...
Плачут, рыдают мальчик и девочка. До речей ли им старухиных, когда вниз с обрыва страшно взглянуть. В глубине волны ярые перекатываются.
— Обнимитесь, детки, напоследок, попрощайтесь, — сказала Рябая Хромая Старуха. А сама рукава засучила, чтобы сподручней было бросать их с обрыва. И говорит: — Ну, простите меня, детки. Значит судьба такая. Хотя и не по своей воле совершу я сейчас это дело, но для вашего блага...
Только сказала она эти слова, как рядом раздался голос:
— Обожди, большая мудрая женщина, не губи безвинных детей. Обернулась Рябая Хромая Старуха, глянула - диву далась, стоит перед ней олениха, матка маралья. Да такие глаза у нес большущие, смотрят с укором и грустью. А сама олениха белая, как молозиво первоматки, брюхо бурой шерсткой подбито, как у малого верблюжонка. Рога — красота одна - развесистые, будто сучья осенних деревьев. А вымя чистое да гладкое, как груди женщины-кормилицы.
— Кто ты? Почему ты говоришь человечьим языком? -спросила Рябая Хромая старуха.
— Мать олениха, — отвечала ей та. - А заговорила так потому, что иначе не поймешь меня, не послушаешься.
— Чего ты хочешь; Мать-олениха?
— Отпусти детей, большая мудрая женщина. Прошу тебя, отдай мне.
— Зачем они тебе?
— Люди убили двойню мою, двух оленят. Я ищу себе детей.
— Ты хочешь их выкормить?
— Да, большая, мудрая женщина.
— А ты хорошенько подумала, Мать-олениха? -засмеялась Рябая Хромая Старуха. — Ведь они дети человеческие!:Они вырастут и будут убивать твоих оленят.
— Кода они вырастут, они не станут убивать моих оленят, -отвечала ей матка маралья. - Я им буду матерью, а они моими детьми. Разве станут они убивать своих братьев и сестер?
— Ох, не скажи, Мать-олениха, не знаешь ты людей! — качала головой Рябая Хромая Старуха. - Не то что лесных зверей, они и друг друга не жалеют. Отдала бы я тебе сироток, чтобы ты сама узнала, что правдивы мои слова, но ведь и этих детей люди убьют у тебя. Зачем тебе столько горя?
— Я уведу детей в далекий край, где их никто не разыщет. Пощади детишек, большая мудрая женщина, отпусти их.
Буду я им верной матерью... Вымя мое переполнилось. Плачет мое молоко по детям. Просит мое молоко детей.
— Ну что ж, коли так, - промолвила Рябая Хромая Старуха, подумав, - бери да уводи их быстрей. Уводи сирот в свой далекий край. Но если погибнут они в пути дальнем, если убьют их разбойники встречные, если черной неблагодарностью отплатят тебе твои дети людские, — пеняй на себя.
Благодарила Мать-олениха Рябую Хромую Старуху. А мальчику и девочке сказала:
— Теперь я ваша мать, вы мои дети. Поведу я вас в далекий край, где лежит среди снежных гор лесистое горячее море Иссык-Куль.
Обрадовались мальчик и девочка, резво побежали за Рогатой Матерью-оленихой. Но потом они устали, ослабли, а путь далекий - из одного края света в другой. Не ушли бы они далеко, если бы Рогатая Мать-олениха не кормила их молоком своим, не согревала телом своим по ночам. Долго шли они. Все дальше оставалась старая родина Энесай, но и до новой родины, до Иссык-Куля, еще было очень далеко. Лето и зиму, весну и осень пробирались они сквозь дремучие леса, по знойным степям, по зыбучим песка, через высокие горы и бурные реки. Гнались за ними стаи волков, но Рогатая Мать-олениха, посадив детей на себя, уносила их от лютых зверей. Гнались за ними охотники со стрелами, крича: «Олениха похитила детей человеческих! Держи! Лови!» — и стрелы пускали вдогонку; и от них, от незваных спасателей, уносила детей Рогатая Мать-олениха. Бежала она быстрее стрелы, только шептала: «Крепче держитесь, дети мои, — погоня!»
Привела наконец Рогатая Мать-олениха детей своих на Иссык-Куль. Стояли они на горе — диву давались. Кругом снежные хребты, а посреди гор, поросших зеленым лесом, насколько глаз хватает море плещется. Ходят белые волны по синей воде, ветры гонят их издали, угоняют вдаль. Где начало Иссык-Куля, где конец не узнать. С одного края солнце восходит, а на другом еще ночь. Сколько гор стоят вокруг Иссык-Куля — не счесть, а за теми горами сколько еще таких же снежных гор высится -тоже не угадать.
— Это и есть ваша новая родина, — сказала Рогатая Мать-олениха. Будете жить здесь, землю пахать, рыбу ловить, скот разводить. Живите здесь с миром тысячи лет. Да продлится ваш род и умножится. Да не забудут потомки ваши речь, которую вы сюда принесли, пусть им сладко будет говорить и петь на своем языке. Живите, как должны жить люди. А я буду с вами и с детьми ваших детей во все времена.
Вот так мальчик и девочка, последние из кыргызского племени, обрели себе новую родину на благословенном и вечном Иссык-Куле.
Легенда о Матери Оленихе