Герой Советского Союза Курочкин Ефрем Георгиевич
Ефрем Георгиевич Курочкин родился в 1921 году в городе Пржевалкске Киргизской ССР. Русский. Член КПСС. В Советской Армии с октября 1940 года. Гвардии сержант. Командир орудия.
В боях Великой Отечественной войны принимал участие с июля 1941 года.
За героизм и беспримерное мужество, проявленные в бою в районе села Узляны 28 августа 1944 года, Е.Г.Курочкину присвоено звание Героя Советского Союза. В годы войны был награжден медалями «За отвагу» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
После окончания Великой Отечественной войны. Герой вернулся в город Пржевальск. Ныне он живет и трудится в селе Джеты-Огуз Иссык-Кульской области Киргизской ССР.
СВЕТ ПАМЯТИ
Стояло голубое, прозрачное и звонкое осеннее утро, но уже с вечера у Ефрема Курочкина опять заныла простреленная рука, и он без бюро погоды предупредил строящегося соседа: «Хочешь управиться с крышей вовремя — поторопись». И, словно ожидаемые скоро тучи, потянулись обычные мысли сельчанина: «Картошка-то уродилась ничего, но вот убирать ее в грязь — не дай бог. Хорошо, что с хлебом поспели, а вот яблоки еще на весу, как тогда, в сорок первом, на Украине...» Это был привычный ход мыслей: последние лет пятнадцать память о войне часто подводила итог его утренним думам. Раньше она заставала его на колхозной мельнице, куда Ефрем приходил еще затемно, а последние три года, когда ушел на пенсию, — здесь в своем садике.
Руки делали свое дело — Ефрем ладил лестницу для погреба, — а в думах тащил по полю у села Ярцево тяжелую плиту от миномета. Он обливался потом, губы пересохли и потрескались, пыль от взрывов душила, не давая дышать.
Был жаркий июль 1941-го. Здесь Ефрем увидел, что делает с людьми страх, понял и на всю жизнь запомнил, как губительна и заразительна паника, здесь его впервые ранило...
Да-а... Воспоминания не из легких, а тут еще корреспондент навязчивый объявился и расспрашивает опять о том же — о войне. «Поймет ли? Сам-то видно, что из послевоенных. Надо им это сегодня или нет? Кто знает... Да, чего это я — конечно, надо! Память у многих людей, к сожалению, коротковата, а забывать такое опасно. Интересно, что решат на этой сессии Генеральной Ассамблеи ООН?..»
Ефрем Георгиевич — человек неторопливый, даже медлительный. Приземист, с тяжелой походкой и крепким рукопожатием. Говорит осторожно, словно ожидая отзвука от своих слов — не в пустоту ли упали. Цепкий взгляд его из-под седых кустистых бровей спрашивает: «Тот ли ты, кому можно рассказать о самом дорогом?» А говорим мы о годах юности, которые в его судьбе стали военным, озаренным фронтовым братством временем.
19-летнего Ефрема Курочкина призвали в армию в октябре сорокового. Он впервые уезжал из родного Пржевальска.
Тоскливо щемило сердце. Осталась на берегу озера Иссык- Куль большая семья, где после смерти отца он был за старшего, остались друзья и любимая дивчина, так и не услышавшая слов признания. Утешало то, что три года службы в девятнадцать лет —срок недолгий. Никто не знал тогда, что вдвое длиннее станет этот путь, да еще помноженный на целую войну. Не думал об этом и он.
Но прошло полгода службы в войсках НКВД и война стала почти реальностью. Не верили в нее только яростные оптимисты. Ефрем был не из их числа и поэтому занимался упорно, не жалея сил. По душе молодому парню пришлись слова великого русского полководца: «Тяжело в учении — легко в бою».
22 июня сорок первого политзанятия в части, где он служил, прервали из-за экстренного сообщения, а месяц спустя отделение 50-миллиметровых минометов, которым командовал Ефрем Курочкин, приняло первый бой у села Ярцево, под Минском.
Потом был госпиталь в совершенно мирном еще Кисловодске. Словно краткосрочное увольнение в детство, вспоминает он эти двадцать дней без войны. Были и еще три госпитальных «отпуска» от передовой и три немыслимо тяжелых и жестоких года войны.
«Побеждать — легче», — говорит одна из горьких мудростей войны. Горьких, потому что любая победа дается немалой кровью. А отступать каково? Сейчас это знают, пожалуй, только такие люди, как Ефрем Георгиевич. Все бессилие отступления и тяготы оборонительных боев вынесли они на своих плечах в первые два года войны.
Еще под Курском попал Ефрем впервые в окружение. Противнику удалось прорвать оборону, и его моторизованная пехота зашла в тыл нашим частям. Был получен приказ: рассредоточиться и мелкими группами пробиваться к своим. Расчет Курочкина шел по ночам, почти наугад, лишь изредка ориентируясь по ухающим взрывам. Тревожно сжималось сердце у молодого командира, когда мимо них, укрывшихся в балочке или лесочке, катили на восток грязно-зеленые колонны вражеской техники. «Да-а... сила у немца немалая. Но нас не пересилишь!» Это он знал точно. Уверенностью своей вдохновлял и бойцов.
Во время выхода из окружения минометчикам пришлось переправляться через реки Оскол, Медведица, Донец.
Несколько раз они вступали в скоротечные ночные схватки с фашистами и под прикрытием темноты уходили все дальше на восток. В район сосредоточения, у села Михайловка Сталинградской области, вышла половина личного состава минометного дивизиона. В том числе и расчет Курочкина.
Произвести переформирование собравшихся в Михайловке частей противник не дал возможности. Правый берег Дона заняли фашистские войска, и расчету Курочкина определили место во вновь созданной оборонительной линии. Началось тяжелое противостояние.
До сих пор сетует Ефрем Георгиевич на судьбу, что не позволила участвовать в грандиозной операции по окружению и уничтожению армии Паулюса. Вышел он утречком за водой, в руках пять фляжек и котелок, а фашист и полоснул очередью из-за реки. Попал по посуде да в руку Ефрему. И вот вновь госпиталь. Затем — новая часть и даже — новая военная специальность.
Выражение «Артиллерия — бог войны» было в те дни крылатым. Знаменитые «катюши», реактивные артиллерийские установки стали грозой для фашистов. Отлично «работали» на победу их меньшие братья — гаубицы, противотанковые пушки, минометы. Советским войскам предстояли большие наступательные операции, и артиллерия призвана была играть важнейшую роль в обеспечении их успеха.
Смена фронтовых профессий в годы войны была явлением нередким. Требовала обстановка, и пехотинец становился артиллеристом, связист — пулеметчиком. Переподготовка велась быстро — или на краткосрочных курсах в прифронтовой полосе, или прямо на передовой в передышках между боями. Так и Ефрем Курочкин «переквалифицировался» в артиллериста.
И вот опять фронтовые пути-дороги привели его на землю Белоруссии. Советские войска в упорных боях очищали от врага западные рубежи Родины. 22 августа 1944 года батарея 220-го гвардейского истребительного противотанкового полка, где командиром орудия был Курочкин, получила приказ скрытно «оседлать» шоссе за селом Узляны, по которому предположительно должны отступать части противника.
Артиллеристы, оставив тягачи в укрытии, еще затемно выкатили орудия на небольшую высотку у окраины села.
Батальон фашистов, усиленный танком, батареей гаубиц и минометным дивизионом, двигался по шоссе скорым маршем. Первый залп, почти в упор, был для гитлеровцев полной неожиданностью. Но вскоре они оправились и, видя, что противостоят им лишь несколько небольших орудий, нагло, в рост, пошли на высоту. Шесть яростных атак отбили артиллеристы. У орудия Курочкина кончились снаряды, и расчет дважды вступал в рукопашную схватку.
Сильно выручал огонь, который вел из ручного пулемета заряжающий орудия Афанасий Черняк. Наводчик Василий Токарев, уже смертельно раненный, стрелял одной рукой и все кричал: «Держись, братцы!..»
Картина боя резко изменилась, когда командир батареи капитан Леонтюк под огнем противника подогнал грузовик со снарядами. Фашисты скатились вниз. И зажатые между лесом и селом стали сдаваться.
Сухая хроника рассказывает, что бой длился более пяти часов. Из сорока восьми батарейцев в живых осталось меньше половины. Фашистов было уничтожено более пятисот, еще сто тридцать сдались в плен. Были выведены из строя батарея и минометный дивизион противника. Скупые цифры не могут передать всю радость и горечь этой победы. По-особому ярко светило солнце, вода в реке была удивительно вкусна. Все это чувствовали живые, похоронив павших.
А месяц спустя полк узнал, что пятерым участникам того памятного боя присвоено высокое звание Героя Советского Союза, остальные же были награждены боевыми орденами и медалями, многие — посмертно. «Золотая Звезда» Героя засверкала и на груди Ефрема Курочкина.
Наступление советских войск продолжалось безостановочно. В Белоруссии оно проходило в весьма сложных условиях. Леса, непроходимые болота затрудняли продвижение военной техники. По ночам солдаты укладывали гать, а утром атаковали...
Кто-то верно заметил, что человеку имя дается при рождении, а воинские части завоевывают его в боях. 220-й гвардейский истребительный противотанковый полк особо отличился в сражении под селением Речица, недалеко от Гомеля. Здесь в сложнейшей боевой обстановке контратаку фашистов отбивали несколько минометных расчетов, артбатарея и одна реактивная установка. Противостояла им стрелковая дивизия врага. Был момент, когда гитлеровцы предприняли отчаянный шаг — пошли в «психическую» атаку под бравурный марш.
Многое повидал за войну Ефрем, а чтоб такое — впервые. Но ничего не вышло у фашистов. Залпами орудий их передовые цепи были расстроены и смяты. Сколько длился этот бой, Ефрем Георгиевич уже не помнит, помнит лишь, что голос сорвал, крича короткое «Огонь!» Ряды наступающих смешались и залегли, а когда подала голос «катюша», наши войска ринулись в атаку. В результате этой операции было взято в плен более трех тысяч солдат и офицеров вермахта. А 220-й гвардейский противотанковый полк получил наименование Речицкого.
«Золотой Звездой» Героя на груди заканчивал долгую войну Ефрем Курочкин. Даже утром 9 мая стреляло его орудие по укрепленному плацдарму фашистов в Восточной Пруссии. Домой вернулся только зимой 45-го. Надо было налаживать мирную жизнь, и солдат стал шахтером, потом работал на лесосплаве.
С годами решил осесть Ефрем Георгиевич в красивом киргизском селе Джеты-Огуз, и пятнадцать лет, до самой пенсии, трудился на старой колхозной мельнице. Теперь здесь установлена современная, высокопродуктивная вальцовка, но и сейчас чудится ему иногда по ночам скрип жерновов той маленькой труженицы на говорливой речке, кажется, будто опускает он руки в теплую муку и затихает в них боль.
Вот только как быть с болью памяти? Сколько погибло чудесных ребят, с которыми сводила их лихая военная судьбина. Недавно получил он письмо от Дмитрия Чепусова, чье орудие стояло рядом в том жарком бою, и вновь подумалось, что войне сопутствовали не только горе и невзгоды, были и радости, а главное — родилась незабываемая фронтовая дружба. Не раз встречались однополчане после Победы, хранят их улыбки фотографии, в белорусском селе Узляны открыт мемориальный комплекс... И теплеет на сердце у ветерана: свет памяти о подвигах войны с годами не меркнет.
Ю. ЖУЧКОВ