Герой Советского Союза Романютин Александр Иванович
Александр Иванович Романютин родился в 1924 году в селе Георгиевка Курдайского района Джамбулской области Казахской ССР. Русский. Член КПСС. В 1930 году вместе с родителями переехал в рабочий поселок Кант Киргизской ССР. Отсюда в сентябре 1942 года был призван в Советскую Армию и направлен в Харьковскую артиллерийскую школу. Старший лейтенант, командир взвода противотанковых пушек.
Участвовал в боях на Степном, Воронежском, 1 и 2-м Белорусском, 1-м Украинском фронтах.
2 февраля 1944 года за проявленные мужество, отвагу и геройство, отличное выполнение боевых заданий
Александру Ивановичу Романютину присвоено звание Героя Советского Союза. Он был участником Парада Победы 24 июня 1945 года. За боевые заслуги в годы Великой Отечественной войны награжден двумя орденами Красного Знамени, орденами Александра Невского, Отечественной войны II степени, Красной Звезды и многими медалями.
В 1948 году демобилизовался из рядов Советской Армии.
А. И. Романютин жил и трудиля в Киеве, в НИИ строительных конструкций Госстроя СССР заведующим сектором.
СТОЯЛИ НАСМЕРТЬ
Их дивизия подошла к Днепру севернее Киева и сразу же стала переправляться. Командир взвода 45-миллиметровых противотанковых пушек старший лейтенант Александр Романютин отдал приказ искать ладные бревна и вязать плот для переброски орудий на тот, западный берег. Шла последняя неделя сентября 1943 года.
Кто видел форсирование Днепра, тот никогда не забудет этой картины, она и сейчас перед глазами Романютина. В голубом осеннем небе постоянно висели фашистские самолеты, справа и слева от их неказистого плотика поднимались огромные водяные столбы. Еще одна бомба, еще, считал про себя Александр. Ну до чего же широка река, кажется, нет ей конца и края, и где-то далеко впереди виден тот правый берег, где уже успели высадиться первые наши бойцы и где началась гулкая стрельба.
— Берегись, «лапти» идут! — крикнул кто-то с соседнего плотика.
«Лапти» — это вражеские истребители «фокке-вульфы». Их прозвали так за то, что они ходят низко, над самой землей. Сразу трассирующие очереди потянулись вниз, одна за другой — эх, только бы проскочить!
Вслед за «лаптями» показались «музыканты» — «юнкерсы», поющие в воздухе на одной противной ноте. И снова — разрывы бомб, шипенье осколков, холодные фонтаны воды.
— Еще немного,— подбадривал бойцов Романютин.
Назад пути не было. И тот, кто сорвался с плотиков, кто бросался в воду, спасаясь от осколков, все они плыли, кто быстрее, кто из последних сил, к западному берегу. Туда, где враг. Где опасность.
Наконец их плотик приткнулся к маленькому песчаному острову, поросшему мелким кустарником. Казалось, можно бы прийти в себя, передохнуть. Но нет, Романютин приказал плыть дальше, без остановки.
Вот и он, долгожданный правый берег, и все они четверо на плотике живые и даже осколком не задетые. Мягкий песок шуршал под ногами — спасительная земля.
— Окапываться немедленно! — впрочем, этого приказа старший лейтенант мог и не отдавать. Бойцы сами понимали, что надо быстрее окопаться и занять оборону. По самую ось вязли в песке орудия, от близких разрывов обваливались окопы, но никто не обращал на это особого внимания. Они были уже здесь, здесь, куда рвались столько дней — и пусть фашист попробует теперь выбить их!
Утром над позициями нависли «юнкерсы». Сильный рев моторов дрожал в ушах, и от разрывов содрогалась земля.
Ни единой минуты передышки.
«Лишь бы осколками не разбило прицелы»,— думал Романютин. Он чувствовал, что воздушный налет — это всего-навсего прелюдия к сегодняшнему бою, надо ждать танков. Так подсказывал ему его боевой опыт.
Воевал Романютин только год, но уже успел повидать многое. За глаза солдаты звали его «наш Саша». И он не обижался, потому что и в самом деле был молод и лишь недавно стал бриться. Его призвали, как только закончил среднюю школу в киргизском поселке Кант, неподалеку от столицы республики Фрунзе. Полгода учился Саша в артиллерийском училище и, надев новенькие лейтенантские погоны, прибыл на Воронежский фронт.
Все лето шли упорные бои, открывшие путь стремительным наступательным операциям. Главные силы наших были там, на противоположном берегу, и здесь надо было удерживать позиции до их подхода. Но сколько времени держаться — день, два, неделю? Кто мог ответить им на этот нелегкий, но самый важный вопрос? Они только знали: сзади земли для них нет.
А железный треск все висел в воздухе и подавлял остальные звуки. Романютин выглянул из окопчика — все пространство впереди застилал черный дым. Кто-то слева крикнул: «Танки!»,— и крик этот погас в гуле самолетов.
«Неужели уже началось?» — подумал Александр. Теперь он и сам увидел в разрывах дыма танки. Они тяжело покачивались на неровностях, двигались треугольником, острие которого, казалось, клином врежется в нашу оборону и распорет ее надвое.
— Орудия к бою! — скомандовал Романютин.
Бойцы срывали чехлы с казенников, тащили ящики с бронебойными снарядами ближе, чтобы потом, когда начнется «это», уже не терять времени.
— Прицел двенадцать... Бронебойным... Огонь! — Александр сам плохо слышал слова своей команды, но его поняли. После первого выстрела танки шли, будто перед ними ничего и никого не было. Еще выстрел — и снова мимо.
— Огонь... Огонь! — командовал Александр.
Передний танк вдруг приостановился, словно натолкнувшись на какую-то невидимую преграду, и неуклюже стал разворачиваться на месте — по нему побежало светлое пламя.
— Ага, есть один! — не удержал радостного возгласа Александр. — Давайте, ребята! Огонь!
С флангов заговорили наши пулеметы. Они били по пехоте противника, которая шла следом за танками, прикрываясь их броней. Вражеские солдаты залегли, ждали подкреплений. А потом вставали и бежали вперед, и снова их останавливал орудийный и пулеметный огонь. Десять яростных атак отбили в тот день наши артиллеристы.
И вдруг замолкла пушка: двое из расчета убиты, остальные ранены. Романютин подбежал к орудию, пригнулся за щитом. Он бил прямой наводкой, посылая один снаряд за другим туда, откуда наступал враг.
Клубились разрывы, вражеский снаряд угодил в пушку. Его оглушило, толкнуло в сторону, но он не почувствовал боли. Александр был весь захвачен суматохой боя, он видел, что фашисты начинают отходить и что теперь им нельзя давать покоя.
— Вперед, за Родину! — скомандовал Романютин и устремился вперед. И тут же поднялись вслед за ним солдаты. Жестокой и короткой была схватка — враг не выдержал, бросился бежать. В том бою старший лейтенант Романютин лично уничтожил десять фашистов.
День клонился к вечеру. Багровый дым стелился перед их позициями, три вражеских танка так и остались на поле боя с развороченными гусеницами, и огонь лениво лизал их железные остовы.
Саша вытер пот со лба. Надо было считать оставшихся в живых, готовиться к завтрашнему дню.
За этот бой, за проявленные мужество и героизм старший лейтенант Александр Иванович Романютин был удостоен звания Героя Советского Союза.
Потом, после освобождения Киева, он со своей батареей шел и шел на запад, ранней весной 1944 года участвовал в разгроме корсунь-шевченковской группировки гитлеровцев. Там Александра тяжело ранило, и на несколько месяцев он угодил в госпиталь. Лежал, лечился и завидовал своим ребятам, которые били врага уже на его территории; и не мог дождаться часа, когда снова попадет на передовую.
Он все же успел. В мае 1945 года командовал Романютин батареей и встретил День Победы недалеко от Берлина, в войсках прославленного полководца Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского.
Много городов повидал двадцатилетний офицер-артиллерист, только вот в Москве не довелось еще быть. А тут вызвали Романютина в штаб части, сказали: «Едешь в Москву, примешь участие в Параде Победы!»
Начались дни тренировок, а 24 июня он шагал по Красной площади в составе сводного полка 2-го Белорусского фронта. Ради этого торжественного часа сражался с ненавистным врагом парень из рабочего поселка Кант, бил фашистов, проливал свою кровь — и победил.
Сейчас Александр Иванович живет в Киеве, часто бывает в гостях у молодых воинов. Любит он постоять на высоком берегу Днепра, там, где создан Музей Великой Отечественной войны, где, словно живые, переправляются через могучий Днепр изваянные из камня советские солдаты. Он смотрит и вспоминает себя молодого и тот страшный бой, когда надо было стоять насмерть — и они выстояли.
Цветут в мае на киевских улицах каштаны. Бушуют сиреневые сады. А над Днепром, как напоминание всем живым, бьется на легком ветру Вечный огонь — огонь наших пламенных сердец.
В. НИКСДОРФ