Древнебактрийская глиптика бронзового века
Символика и знаковые системы раннесредневековой эпохи представляют собой богатейший материал и активно исследуются специалистами. Показателен в этом отношении анализ художественных рельефов на оссуариях биянайменского типа. Атрибуты изображенных там персонажей и ряд других специфических признаков позволяют убедительно заключить, что перед нами иконография, связанная с уфологическим пластом зороастрийского круга, независимо от того воспроизведены здесь именно семь Амеша-Спента или какой-то иной круг персонажей (Пуганченкова, 1966» Грене, 1967). В согдийской живописи, если обращаться к художественной форме передачи информации, один из тематических блоков составляют сцены поклонения божеством. Здесь может быть прослежен такой устойчивый образ, как богиня на льве с символами солнца и луны, известный и в Согде, и в Хорезме.
Популярными были божества, сопряженные с символикой, представленной фигурами животных - верблюда или лошадей, часто вкомпанованных в тронообразные сидения. Имеется трехглавое и многорукое боярство, несущее явные черты шиваистской иконографии (Шкода, 1977). Высказывалось вполне вероятное суждение, что женское божество, сидящее не льве, воспроизводит Нану, известную по согдийским текстам. Но пока не найдено не одного такого изображения, около которого была бы помещена соответствующая надпись. Иконографические истоки этого образа уходят в глубину веков. В древнебактрийской глиптике бронзового века есть фигура женского божества, сидящего на хищнике из кошачьих. Вообще проблема глубинного древнебактрийского пласта в идеологических системах Средней Азии, надо думать, заслуживает специального рассмотрения. При этом не столь уж важно, считать ли существовавшие тогда религиозные концепции протоидно-иранскими, как полагает М.Потье или относится к этому вопросу более осторожно, как это делает П.Амье. Показательно, например, что именно в Бактрии сформировался образ змеевидного драконе, который затем (разумеется через посредство многочисленных тренсформаций) мы находим в панжикентской живописи.
Письменные источники убедительно свидетельствуют, что согдийцы были знакомы с Авестой, употребляли многие понятия и термины, характерные для зороастризма. Обрядовая практика, предоставленная в археологических и иконографических материалах, указывает на сохранение традиционно особого отношения к огню. Показательно, что в пенджикентских храмах части срубленных очагов, видимо, пришедших в негодность, не выбрасывались на мусорную свалку, а тщательно укладывались в специальные ямы на храмовой и прихрамовой территории (Шкода, 1986). В самих храмах имелись специальные помещения для хранения огня. Один из персонажей, изображенных не оссуариях биянемаского типа, держит лопаточку, предназначенную для сгребания священного пепла. О сохранении идеологических установок зороастрийского круга в массовой психологии свидетельствует и широкое распространение оссуарного обряда погребения. Все это позволяет считать религиозную макросистему этого времени, как и древней эпохи, среднеазиатским вариантом зороастризма о огромной ролью культа огня ("храмы огня" арабских авторов) и погребальной обрядности, предусматривающей преднамеренное очищение костей.
Наиболее полно эта макросистема может быть охарактеризована на археологических материалах Согда и прилегающих северных областей. Употребление такой терминологии вызывает возражения со стороны исследователей, считающих (вслед за саоанидскими магами), что истинный зороастризм представлен лишь в раннесредневековом Иране. Однако еще первый исследователь пенджикентской живописи А,Ю.Якубовский отмечал, что в Средней Азии не было строгой саоанидской догматики, зороастризм проникся местными культами, которые уживались с культом огня (Якубовский, 1964). Для религиозных верований раннесредневековой Средней Азии даже предлагался особый термин - маздеизм (Ставиский,1952). Но я думаю, что понятие "среднеазиатский зороастризм", получающее в последнее время права гражданства в специальной литература, более удачно и удобно.
Специфические черты среднеазиатской религиозной макросистемы давно уже обращали на себя внимание исследователей. Таковы обряда, связанные о оплакиванием усопших. Они строго запрещались ортодоксальным зороастризмом, но представлены в иконографии Согда и Хорезма. Возможно, эти обряды входят в тот же круг заупокойных церемоний, что и помещение в наусы древней эпохи монет, украшений И керамической утвари. Другое отличие заключается в формах почитания верховных божеств. Известна ортодоксальная иконоборческая позиция сасанидских магов. В Средней Азии, напротив, почитались изображения самых различных божеств, их статуи (нередко из драгоценных металлов) украшали различные храмы, недаром арабские авторы наряду с «храмами огня» говорят и о «храмах идолов». Реконструкция обрядов, практиковавшихся в пенджикентских храмах в полном соответствии с иконографией, свидетельствует о восжигании огня перед изображениями божеств. Устойчивые иконографические каноны и набор атрибутов в этих изображениях заметно варьировали, отражая, в частности и локальную специфику. Налицо воздействие инокультурной иконографии, особенно индийской. Как образно отметил Ф. Грене, иранскую основу часто трудно обнаружить под индийскими пластическими формами (Ф. Грене, 1987). Политеизм был характерной чертой религиозных воззрений в раннесредневековой Средней Азии.
Таким обрезом, по сравнению с эпохой древних цивилизаций в пору раннего средневековья в Средней Азии отмечается формирование более устойчивой и в чем-то более каноничной идеологической системы. Особенно это заметно в согдийском культурном комплексе, где налицо, судя по всему, и этноконфессиональные черты, слабо представлен династийный культ, что вполне естественно в условиях политической раздробленности. Упадок буддизма в Бактрии достаточно четко коррелирует с деструкцией высокоорганизованного урбанзированного общества. Эта устойчивая идеологическая макросистема была расшатана арабским завоеванием и ниспровергнута в ходе последующего утверждения мусульманства. Качественные культурные и социально-психологические изменения, происходившие в странах, подвергшихся активной исламизации, заслуживают специального изучения, что в наши дни становится и весьма актуальным, учитывая так называемый "мусульманский ренесанс".
Идеологический блок древних среднеазиатских цивилизаций