Внутриполитическая борьба усуней за верховную власть
Внутриполитическая история усуней —это история постоянных усобиц и борьбы за верховную власть между высшей аристократией, в которую вмешивались ханьские императоры и гуннские правили. Только во время правления кунбага Цылими (45—14 гг. до н. з.) в землях усуней «настала... глубокая тишина и мир», так как он «поступал с твердостью». В конце концов и Цылими пал жертвой заговора — он был зарезан одним из притворно подчинившихся ему удельных князей.
Между бедными и богатыми усунями уже была пропасть имущественного неравенства. Основным критерием богатства было наличие лошадей, которые, как следует из ханьской династийной истории, находились уже в частной собственности отдельных людей. «В Усунь много лошадей. Их самые богатые люди имеют четыре — пять тысяч голов лошадей». Из этого сообщения следует, что имущественная дифференциация у усуней достигла развитых форм. Оказывается, среди них имелись «самые богатые», что предполагает наличие и «просто богатых». Огромными богатствами располагал сам кунбаг, который в качестве калыма за одну из своих жен мог отдать тысячу голов лошадей. На другом полюсе имущественного неравенства находилась усуньская беднота. Этнографы подсчитали, что для ведения скотоводческого хозяйства, которое могло бы обеспечить лишь пропитание для одной семьи, необходимо было стадо скота в 25 условных лошадей (1 лошадь=6 овцам). Отсюда ясно, что «самые богатые» семьи усуней имели скота минимум в 160, а то и в 200 раз больше, чем семья рядового скотовода.
По обычному праву, существовавшему у всех скотоводческих обществ, хозяин скота был фактическим хозяином пастбищ. Владение пастбищами закреплялось сооружением зимовки и захоронениями предков, над которыми насыпались хорошо заметные курганы. Площади зимних пастбищ соответствовали количеству скота. Практика определила, что для зимовки одного коня необходимо 8—10 га естественных пастбищ среднего качества. Таким образом, полярные размеры пастбищ во владении разных по достатку семей были от 200—250 га до 32—50 тыс. га.
В I в. до н. э. у усуней, видимо, появляются земли, которые находились только в распоряжении верховного правителя. Так, кунбаг Цылими приказал, чтобы «никто не смея пасти скот на его пастбищах». Обычно этот важный акт трактуется как свидетельство начала формирования частного землевладения. Однако не исключено и другое объяснение. На пастбищах, принадлежавших кунбагу, и до его приказа едва ли безнаказанно мог выпасаться чужой скот. Скорее всего, в этом акте можно видеть попытку формирования государственных коруков — запретных, заповедных пастбищ. Такие коруки распространены в поземельной практике западнотюркских каганов. Один из них был в местности Минбулак (Таласская долина), где в естественных заповедных условиях обитали стада маралов.
Второй —в восточной части Чуйской долины — описан средневековым арабским историком Табари: «У хакана были заповедные луг и гора, к которым никто не приближался и не охотился там, они ставались для войны. Продолжение луга—3 дня и горы—3 дня [пути] ». Такие заповедные земли всегда оставались непотравленными скотом и использовались для откорма боевых коней и нагула отар на случай военных действий.
Сведения письменных источников о резкой имущественной дифференциации общества усуней вполне подтверждаются археологическими материалами. Богатых и знатных хоронили с большой пышностью: в широкую и глубокую яму, перекрытую бревнами, вместе с покойным клали большое количество принадлежавших ему вещей, среди которых были золотые и привозные из далеких стран. Над ямой насыпали величественный курган — высотой более 10 м. Рядом с такими степными пирамидами только опытный глаз археолога различает едва заметный холмик, под которым покоился прах рядового общинника. Как бы не горевали родственника покойного бедняка, но в «дальнюю дорогу на вечные небесные пастбища» могли выделить ему только один, от силы два сосуда с молоком или мясным отваром с просом. Эти погребения были настолько убоги, что первые исследователи таких курганов близ с. Чельпек (в Прииссыккулье) М. В. Воеводский и М. П. Грязнов принимали их не за могилы рядовых скотоводов, а за жалкие погребения их рабов.
Формирование классового общества сопровождалось народными волнениями, бунтами, откочевками, заговорами, которые приводили даже к убийствам кунбагов.
Этническая принадлежность усуней до сих пор не ясна. Одни исследователи полагают, что усуни —одно из скифских племен и говорили они на восточноиранском языке. Другие утверждают, что усуни входили в круг гуннских племен и говорили по тюркски. Крупный русский востоковед Н. А. Аристов писал (правда, излишне категорично), что усуни — прямые предки современных кыргызов, и что народное самоназвание усуней всегда было кыргыз. Но то, что как саки, так и усуни вошли компонентами в конгломерат древнетюркских племен, из которых формировалась кыргызская народность, учеными принимается безоговорочно.
Черепа из погребений, раскопанных в Кыргызстане, в основном европеоидные и похожи на черепа саков, но с большим процентом монголоидной примеси.
В конце первой половины I тыс. н. э. усуни теряют свое былое могущество. Их поглотили западнотюркские племена.
Усуни в Прииссыккулье