Перенесение практики земельных отношений Кокандского ханства в Южную Киргизию
Основная масса жителей Оша занималась сельским хозяйством, многие — извозом и торговлей, значительная часть — ремеслом. Отрасли сельскохозяйственного производства с конца XVIII в. и до 1875 г. оставались традиционными: поливное земледелие («город окружен плодородною землею», «пашни наводняют каналами», — сообщали Муртаза Файзулин и другие информаторы Г. Ф. Генса), садоводство («сады у жителей хорошие и ... фруктов родит много»), а также скотоводство («у жителей много скота, пасущегося поблизости от города»).
Податно-налоговые материалы 40-х — начала 70-х годов XIX в., в частности опубликованные документы ханской канцелярии, позволяют несколько детализировать сельскохозяйственные занятия ошцев. Так, жители Оша и окрестных селений сеяли в основном зерновые: преимущественно кукурузу, несравненно меньше — пшеницу и ячмень (посевы последних были примерно равновеликими), немного риса и просо —джугару. Из волокнистых культур разводили хлопчатник, из масличных — лен и кунджут, а также мак (его употребляли в пищу и из него приготовляли наркотики) и люцерну. Были распространены домашнее огородничество (выращивали, как и в соседних районах Ферганы, огурцы, лук, особенно много моркови), бахчеводство, приусадебное садоводство и виноградарство. У зажиточных горожан имелись обширные загородные виноградники, сады, огороды и бахчи. В начале 70-х годов XIX в. под дынями в Оше было занято более 50 участков. Летом ошская беднота кормилась дыней с лепешкой. Особенно излюбленными у ошских жителей были дыни-скороспелки. Различные сорта «сахарных» дынь и винограда сушили впрок.
Согласно нарративным источникам, распространение культуры риса в Киргизии началось с города Оша. После завоевания города в 1762 г. кокандский правитель Ирдана распорядился отправить в Ош 50 семей колонистов для выращивания здесь риса. Переняв у узбекских переселенцев опыт возделывания рисовых плантаций, киргизы успешно продолжили культивирование этой культуры. Еще и сейчас так называемый «узбекский» рис является лучшим для приготовления любимого блюда горожан — плова.
Хлопчатник как важная техническая культура в XIX в. высевался лишь в окрестностях Оша. В 1877 г., на следующий год после падения Кокандского ханства, здесь получили 6,2 тыс. пудов, т. е. около 200 тонн хлопка, что для того времени было довольно высоким урожаем.
Многие семьи в Оше занимались разведением тутового шелкопряда. Ремесленники-шелкомотальщики были обязаны платить натурой налог в ханскую казну. В кокандских документах особо отмечаются «подношения от шелкомотальщиков».
Рабочим и транспортным скотом служили лошади и волы. Многие жители города держали овец.
Включение Оша и южных районов Киргизии в состав Кокандского ханства повлекло за собой изменение традиционных форм аграрных отношений у киргизов. Хан юридически и фактически становился верховным собственником и распорядителем всех без исключения обрабатываемых и необрабатываемых, закрепленных за кем-либо и свободных земель. Он — глава государства, а стало быть все земли номинально считались государственной собственностью. Хан был вправе их дарить, продавать, жаловать кому-либо, отбирать и перепродавать.
В результате перенесения практики земельных отношений Кокандского ханства в Южную Киргизию здесь сложилась система государственной, частной и общинной собственности на землю, система землевладения — феодального и крестьянского, система землепользования— индивидуальная и коллективная (общинная). По мере расширения сферы влияния кокандского духовенства на территории Киргизии возникает и мусульманское землевладение (вакфные владения). Но влияние Коканда на земельные отношения киргизов в немалой степени зависело от прочности его власти в Киргизии и ослабевало по мере удаления от центров ханства.
В целом система аграрных отношений Кокандского ханства, повлиявшая в определенной степени на развитие земельных отношений в городе и среди окрестных киргизов, вполне соответствовала интересам господствующего класса и носила феодальный характер, сохраняя в то же время черты патриархально-родового, уклада.
Образцы земельных документов кокандского периода
Процесс разложения общинного и обособления частного землевладения у киргизов начался уже во время кокандского господства, и, надо полагать, более активно протекал именно в городах. Во всяком случае известен один такой характерный документ от 1254 г. х. (1838 г.) о закреплении большого массива прежде общинной земли в г. Оше уже в личное владение некоему Муллабаю Ахуну Нарботобаеву.
Документ, переведенный туркестанским чиновником прошлого столетия, свидетельствовал: «В местности Мады —часть земли, орошаемая из ключей Карасу, граничит с запада — с полями хана, с востока часть прилегает к полям, принадлежащим отделению бакал, часть прилегает к полям, принадлежащим отделению юваш, с севера — к арыку Мады, с юга — арыком Юваш. Месяц Мухаррама 1254 г.
Мы, нижеподписавшиеся киргизы Мулла Тойчи Курбанбиев, Таракчи и Кожур Ниязбековы... (и др. всего 44 человека. — авт.) удостоверяем, что из вышеупомянутой в границах земли часть таковой с поливами из арыка Юваш с 11 очередными поливами из арыка этого же имени принадлежит Нарбото Абдаазимбаеву, Самулу Хусайнову, Муллабаю Нарботобаеву, Гайит-биби Балдышанховой, Мулле Кыргыз Али Абдраманбаеву, Маат Кариму, Мулле Шаназарову, Юсуп Али Суванкулову и Мирзе Амели Абдушукурову, а мы, в свою очередь, удостоверяем, что из числа принадлежащей нам земли половинная часть таковой с пятью очередными поливами принадлежит Муллабаю Ахуну Нарботобаеву, против чего мы никаких претензий не имеем. В чем и дали сей документ в присутствии казиев, приложивших на оном печати».
Во многих отношениях интересен и другой подобного рода документ, оформленный как купчая на землю, а фактически являвшийся своеобразной отступной грамотой. Оригинал документа хранится в Ошском краеведческом музее, сотрудник которого Е. В. Дружинина нам его любезно предоставила, а перевод по нашей просьбе сделал востоковед В. Н. Настич. Это большой свиток, типично восточного (кокандского) орнамента и бумаги, написанный каламом тушью. Документ, датированный 1864 г., составлен на канцелярском таджикском языке и является купчей — сделкой на усадьбу и несколько участков пахотной земли в районе города Оша. Он содержит 25 строк текста, скреплен 4 печатями и 3 подписями свидетелей. Из-за технических особенностей Ошское медресе Алымбека воспроизведения оригинала с трудом разбираются отдельные слова в тексте, а подписи на оттисках печатей вообще не читаются.
С точки зрения формуляра, традиционного в позднесреднеазиатском делопроизводстве и предписанного шариатом, документ состоит из нескольких «тахдидов» — определений предметов сделки, и собственно протокола купли-продажи. В целом он представляет собой так называемую «васику».
Вот этот документ;
«Описание границ одной постройки вместе с прилежащим к ней дворовым участком с известными границами, которая находится в богоспасаемом городе Оше, в квартале покойного Нарбая — таким образом, что [этот участок] с запада частично примыкает к общественной дороге, частично примыкает к земле Барат-ходжи сына Рузи-ходжи, а частично примыкает к земле Хусейн-бая, сына Иакуб-аке; с востока — частично примыкает к земле Абд ал-Джаббар-бая сына Мирсадык-бая, частично примыкает к земле Муллы Мухаммада Амина, сына покойного Мухаммада Али казня; с юга — частично примыкает к земле Закир-бая, сына упомянутого Нарбая, частично примыкает к земле, оставшейся |[после смерти] Нимат-бая, сына Сейфуллы, а с севера — частично примыкает к земле, оставшейся [после смерти] Иакуб-аке, сына Алланазара, частично же примыкает к земле упомянутого Барат-ходжи.
А также определение одного участка пахотной земли с известными границами, который расположен на канале Кендже-кули (?), который является одним из каналов упомянутого города — таким образом, что с стада он полностью примыкает к заповедной части капала общего пользования, с .востока — полностью примыкает к земле, оставшейся [после смерти] Иакуб- аке, сына Алланазар-бая, с юга — полностью примыкает к заповедной части упомянутого канала общего пользования Кендже-кули, с севера же — частично примыкает к земле, оставшейся [после смерти] упомянутого Иакуб-аке, а частично примыкает к земле наследников (?) Ибрахим-шейха, сына ...
А также определение одного участка пахотной земли известными границами, который расположен в упомянутом канале Кендже-кули — таким образом, что с запада он полностью примыкает к земле Абдухалика, сына Мухаммада Мурада, с востока — полностью соединяется с милком Нурмухаммад-шейха, сына Тура- шейха, с юга — полностью примыкает к заповедной части упомянутого канала Кендже-кули, а с севера — полностью примыкает к земле, оставшейся [после смерти] Йакуб-аке.
А также определение одного участка пахотной земли с известными границами, который расположен в упомянутом канале Кендже-кули — таким образом, что с запада он частично примыкает к дороге общего пользования, частично примыкает к земле Сатылгана, сына Тилека, частично примыкает к земле Суранчи-йала, сына Джанкузи, а частично примыкает к земле Игамберди, сына ..., с востока — полностью примыкает к заповедной части канала общего пользования, с юга — частично примыкает к земле Ахундбека, сына Тилек-бая, частично примыкает к земле Сери, сына Конакбая, а .частично примыкает к земле Ширгази, сына ..., с севера же — частично примыкает к владению Малля, сына Ходжамкула, частично примыкает к земле Конче, сына Койтикс (?), а частично примыкает к земле Ураза, сына ...
А также определение одного участка земли с известными границами, который расположен на канале Ашкия (?)— на том, что является одним из каналов упомянутого города — таким образом, что с запада он частично примыкает к земле Муллы Абд ар-Расула, сына Шир- баба, а частично примыкает к земле Абдурасула, сына Шахназара, с востока — полностью примыкает к земле, оставшейся от Йакуб-аке, сына упомянутого Алланазара, с юга — полностью примыкает к земле М.ш.т. рай (?)- баба, сына муллы Ходжаназара, а с севера —полностью примыкает к общественной дороге. Разграничительные признаки всех пяти упомянутых участков известны.
В священном месяце Мухарраме года 1281—тысяча двести восемьдесят первого совершено: заявление ясное, правильное, признаваемое по закону сделала [женщина] по имени Хаким-биби, красная (т. е. рыжеволосая), круглолицая, тучная (букв, «мясистая»), по ее собственным словам—семидесяти лет дочь Алланазара, [находясь] в состоянии правомочности и дееспособности своих распоряжений, добровольно и [как предусмотрено] по закону, лично, в том, что: «от всех прав и претензий, унаследованных мною от отца и матери, которые я имела и предъявляла к мулле Ходжаназару, сыну [упомянутого] Алланазара, — в частности, в отношении участков, упомянутых выше, в обмен на шесть мискалей золота червонных, полновесных, высокопробных, кокандского чекана, обращающихся в настоящее время, получив, отказываюсь в пользу упомянутого муллы Ходжаназара отказом полным и отречением окончательным на все времена (?), будучи осведомлена о значении [слова] «отказ», который есть прекращение [всех прав], с предоставлением ему [того], что в этом заявлении... В этом заключается событие, которое записано. Совершено в присутствии справедливых и добросовестных свидетелей».
Оттиски четырех печатей (трех круглых и одной овальной), надписи не читаются.
Подписи свидетелей: «Присутствующие в собрании— Хусейн-бай, Абд ар-Разик и Пирмухаммед».
Как видно после тщательного ознакомления с документом, он представляет собой не простую купчую, а скорее — своеобразную отступную грамоту: пожилая женщина отказывается от наследованных ею от родителей прав на усадьбу и нескольких земельных участков в пользу другого человека (судя по общему их «отчеству», это брат и сестра). Даже без особых расчетов и прикидки на местности ясно, что эти участки достаточно крупные и плодородные (хотя бы потому, что практически все примыкают к каналу, откуда можно их орошать). Нет сомнения, что все юридические лица, поименованные в документе, — весьма зажиточные горожане. Но цена, полученная «красной» Хаким-биби от ее брата за всю эту недвижимость — 6 золотых тилла — особенно значительной суммы не представляет: при тогдашнем соотношении это 22 рубля 80 копеек в переводе на русские деньги. Создается впечатление, что почтенные ошане ловко «надули» свою престарелую и, возможно, обедневшую родственницу.
Документ интересен, между прочим, и обилием имен жителей дореволюционного Оша (как живых в то время, так и покойных), среди которых немало чисто тюркских, в том числе киргизских, а также упоминанием нескольких терминов (названия кварталов и каналов), важных для исторической топонимики. Более того, описание участков настолько подробно, что при знании современной топографии г. Оша можно попытаться найти их «в натуре» и по их площади определить более точно, насколько справедливой была описанная в документе сделка. Равным образом «васика» дает определенный материал и для исследования хозяйственной терминологии, вопросов землепользования и его правового оформления.
Мы столь подробно остановились на данном доку-менте потому, что он, во-первых, вводится впервые в научный оборот; во-вторых, это документ из недавних, сравнительно последних поступлений в Ошский краеведческий музей; в-третьих, получен от ошских жителей — возможных наследников своих предков середины прошлого столетия; в-четвертых, «васика» является типичным образцом земельных документов кокандского периода, свидетельствующих о наличии частной собственности на землю в Южной Киргизии того времени.
Вакфные земли
Киргизские и кипчакские феодалы (Алымбек, Алымкул и другие) имели как в самом Оше, так и в окрестностях города «родовые земли».
Наиболее крупным киргизским землевладельцем был алайский родоправитель, ханский сановник Алымбек. Он построил в Оше медресе, отвел ему в наследственный вакф (так называемый вакф-авлод) земельный массив в кишлаке Чин- Абад (Алымбек-чек). Наследники Алымбека специальными документами определяли в вакф медресе городские участки земли и лавки в Оше.
Кокандские ханы освобождали от налогов («обеляли») вакф могущественных алайских феодалов. Поскольку далее будет специально рассмотрено ошское медресе Алымбека, то здесь лишь отметим, что это был не единичный случай. Киргизские родоправители с течением времени все более перенимали кокандские феодальные обычаи, превращаясь в типичных представителей господствующей знати государства. В документах изредка встречаются упоминания о принадлежности отдельным вакфным учреждениям не только пахотных земель, торговых лавок, мельниц, но и сенокосов и пастбищ. Так, ошское медресе Алымбека-датхи имело в вакфе сенокосные угодия.
В одном из поименных списков-дефтеров религиозных служителей— муфтиев, аламов, ишанов, тура, а также биев, саркаров, батыров и других — по Ошскому вилайету об освобождении от налога (танабана) и о возвращении владельцам собранных с них денег назван и вакф медресе Алымбека, за сенокосы которого учреждению предписывалось возвратить 24 танга взятого налога.
В Кокандском ханстве имела место довольно редкая для мусульманского мира практика продажи земель в вакф. И она также нашла распространение среди киргизов.
В 1288 г. х. (1871/72) некие Байбек-Суфи и Нурмат Бек-Алиевы рода Койбка общества Ирке-Кашка продали участок пахотной земли на арыке Каирма в местности Арча-Мазар за 64 тилла мутавалию мечети в махалля Алымбая в г. Оше. Земля была куплена на вакфные деньги и присоединена к владению ошской мечети.
В 1280 г. х. (1863/64) Курбан Ходжа Исламбаев продал за 28 тилла свой участок земли в кишлаке Кыпчак- Кургане мутаваллию сельской мечети. Так как деньги были вакфные, то казий признал и землю вакфной. Здесь же в 1282 г. х. (1865/66). Мухаммед Азимбай Сатыбалдиев продал за 17 тилла «участок земли со всеми водами и дорогами» мутаваллию той же мечети. Недавний кочевник подчас еще предпочитал продавать землю в вакф, а не только жертвовать. Однако в целом вакфный институт землевладения в Киргизии не получил широкого распространения, а с вхождением ее в состав России был сначала существенно ограничен и затем почти ликвидирован. В 1882 г. в черте города Ош вакфные земли составляли всего лишь 51 дес. 1340 кв. саж.
Торговый Ош
Ош издревле славился как торговый центр по обмену продукцией менаду земледельцами Восточной Ферганы и скотоводами-кочевниками окрестных предгорий и Алая. Здесь было несколько базаров, что можно заключить из упоминаний в источниках об «овечьем базаре». Кроме зерновых и бахчевых культур, скота и продуктов животноводства на базарах выставляли (да и производили здесь же) свои ремесленные товары народные мастера— уста: шорники, кузнецы, столяры и др. Видимо, был и невольничий рынок, о чем можно судить по продаже людей в рабство, продаже пленных.
Ош не только лежал на удобной торговой транзитной дороге, но являлся городом, в котором проходили таможенный досмотр купеческие караваны, взималась торговая пошлина, и купцы вынуждены были распаковывать свои товары. А это вело к тому, что Ош становился одним из торговых центров, причем активных, на пути из Кашгара в Фергану. О значении Оша во внешней торговле между Кокандским ханством и Кашгарией сообщал в своих показаних сибирский казак Максимов, побывавший в начале XIX в. в Кокандском ханстве.
Находясь на бойком торговом месте — дороге из Коканда в Кашгар, проходившей через Андижан и кочевья местных киргизов, Ош, даже уступая по величине другим городам Ферганской долины, вел обширную иногороднюю и транзитную торговлю. Так, по словам Ф.Ефремова, сюда съезжались хивинские, бухарские, ташкентские и другие среднеазиатские купцы, которых влекла возможность дешевой скупки кашгарских товаров и обмена среднеазиатских ремесленных изделий на пригоняемый киргизами скот. Как видно из записок Мир Иззет Уллы (посетившего город через 33 года после Ф. Ефремова), об оживленной торговой жизни Оша свидетельствовал еженедельный базар по вторникам. Весною здесь также происходило «стихийное торжище» (ярмарка?) стекавшихся в город паломников. Последние привозили с собой массу всевозможных товаров для продажи и обмена со среднеазиатскими купцами, горожанами и окрестными киргизами-кочевниками.
Сведения предшествующих путешественников по Средней Азии о торговом значении Оша дополняют записки Ф. Назарова. В частности, он выделяет Ош как один из центров внешней торговли ханства. «По дороге на упадающей из горы Кашкар-Диван реке Сыр-Дарье,— писал он, — учреждена портовая (т. е. торговая. — авт.) застава Ош, где взимается пошлина с проходящих из Китая и в Китай караванов».
В кажущееся противоречие со всем этим вступает опубликованный рассказ Муртазы Файзуллина об отсутствии торговли в Оше, где якобы по этой причине купеческие караваны даже не распаковывают своих тюков. В опубликованном тексте допущено искажение подлинной записи Ф. Генсом рассказа Муртазы о торговом значении Оша. «В городе почти никакой торговли нет и жители почти единственно занимаются скотоводством и хлебопашеством (курсив наш. — авт.)». Это важное, хотя и мимолетное, наблюдение («почти») о хозяйственных занятиях горожан Оша в редакции Н. А. Аристова передано так: «Торговли тут никакой не бывает, жители занимаются хлебопашеством и скотоводством». Хотя такое определение хозяйственной базы кокандского Оша в первой половине XIX в. и противоречит сообщениям упомянутых и других путешественников, но оно в определенной мере утвердилось в литературе.
Добавим, что на временное расстройство кашгаро-киргизской торговли, как и во время посещения Оша Муртазой Файзуллиным, могли повлиять последствия нередких антицинских восстаний в Кашгаре местного населения, поддерживаемого киргизами. Тем не менее в рукописных записках того же Г. Ф. Генса об ответах Муртазы Файзуллина по вопроснику Оренбургской пограничной комиссии уточняется, что пошлина (зякет) с иноземных купцов взималась то в Оше, то в самом Коканде. По всей вероятности, пошлина бралась на месте, в Оше, если торговые гости прибывали именно для торга с горожанами и окрестными киргизами. А следующие далее в ханство купеческие караваны сопровождались в столицу присланными оттуда ханскими чиновниками. Пошлина в этом случае взыскивалась уже в самом Коканде.
Роль Оша в транзитной торговле ханства с Восточным Туркестаном
Русские источники третьей четверти XIX в. также указывают на важную торговую роль Оша в качестве крупного центра внешней и транзитной торговли ханства с Восточным Туркестаном. Из Восточного Туркестана через Ош и Андижан кашгарские караваны везли в Фергану в числе других товаров яркендские ковры, чайную посуду (синий кашгарский фарфор) и чай. Кстати, именно последний составлял одну из важных статей этой торговли.
Если после «очищения» пошлиной в Оше привозные товары не находили сбыта на месте — в городе, окрестных селениях и аилах, то их везли далее — в Наманган или Коканд. По сведениям, собранным Ч. Ч. Валихановым, через Ошскую пограничную таможню в 30-х годах XIX в. ежегодно проходило только с чаем от 50 до 80 тыс. лошадиных вьюков. Из Коканда же в Ош поступали наряду с традиционными среднеазиатскими товарами и привозные русские, которые транспортировались для продажи в восточно-туркестанские города. Частью фабрично-заводские товары из России раскупались ошскими купцами, которые продавали их в городских лавках на базаре, а остатки развозились меновыми торговцами по окрестным киргизским кочевьям. Следовательно, Ош играл роль одного из важных торгово-распределительных центров в крае.
Оживленная заграничная и местная торговля Оша, разветвленность его торгово-экономических связей и интенсивность караванного движения вызвали появление многих лиц, обслуживавших караванную торговлю — караван-башей, проводников, возчиков, грузчиков, упковщиков товаров.
Древний торговый центр Южной Киргизии — город Ош издавна известен и производством ремесленных изделий, будучи крупным пунктом обмена земледельческо-ремесленной продукции на скот и продукты животноводства с окрестным кочевым населением. В конце XVIII — первой половине XIX в. на развитии ремесла и кустарных промыслов в определенной степени неблагоприятно сказывались постоянные феодальные неурядицы в Кокандском ханстве, конкуренция более развитых ремесленных центров Средней Азии, таких, как Фергана, Бухара, Самарканд. Тем не менее Ош являлся для ханства поставщиком материи, одежды, обуви. Документы архива кокандских ханов, обработанные А. Л. Троицкой, содержат распоряжения ханских чиновников Муллы Абдулджалила, Султана Мухаммеда Мурад-бека, Мирзы Мухаммеда Юсуфа о вывозе из Оша одежды и обуви, которые были, правда, самыми простыми и дешевыми.
В городе имелись шорники, портные, цирюльники, садовники. Как и в любом другом городе ханства, военные (солдаты, пушкари), чиновники кормились за счет сбора натуральных податей.
Ошские ремесленники удовлетворяли нужды не только городского, но и окрестного сельского населения. Организация ремесла в Оше и у оседлых сельских жите¬лей во время ханского господства приближалась к средневековой цеховщине. Приближалась, но не достигла его развития — этому мешало и неупорядоченное налогообложение горожан.
С Ошом связаны и некоторые горнорудные разработки. По дороге из Оша в укрепление Иркештам в районе реки Кара-Дарьи имелись небольшие разработки меди. Более крупные разработки меди в Кокандском ханстве были на Наукатском месторождении. Возможно, именно потому, что недалеко от Оша добывалась медь, в городе был устроен монетный двор, где лили мелкую кокандскую монету из меди — пул. Имеются сведения о добыче в окрестностях Оша в «кокандский период» каменной соли. Казак Максимов упоминает о соляном хребте «Туз-тау», находящемся недалеко от Оша.