Археолого-архитектурные исследования
С 1970 г. Министерство культуры Киргизской ССР проводит археолого-архитектурные исследования в целях реставрации памятника силами Специальных научно-реставрационных производственных мастерских (СНРПМ) республики. Для раскопочных работ привлекается Узгенский отряд Киргизской археологической экспедиции Института истории АН Киргизской ССР под руководством Д. Ф. Винника (В. Д. Горячева, выполняя аспирантскую тему, принимала участие в полевых исследованиях на Буране в 1970—1971,1972 и 1974 гг.).
Экспедиция работала в двух направлениях: с одной стороны, изучались нижние части минарета и выявлялись конструктивные связи его с несохранившейся мечетью, с другой — обследовалась вся территория городища в археолого-топографическом плане, для чего в различных участках (преимущественно в пределах центральных развалин) были выполнены обширные по площади раскопки, которые привели к открытию на Буране еще трех памятников монументальной архитектуры.
В результате был получен новый материал, во многом расширяющий имеющиеся данные по истории сооружения минарета и городища в целом. Материал по итогам работ был опубликован частично.
Для выяснения конструкции подземной части башни с северной и южной сторон минарета было заложено два шурфа, переросших в раскопы, и траншеей оконтурена верхняя часть цоколя. Выяснилось, что основание минарета состоит из мощного четырехугольного в плане фундамента высотой 5,6 м и длиной каждой из сторон 12,3 м. Он выложен камнем с прослойками жженого кирпича, как это было отмечено В. Е. Нусовым. С юга к фундаменту был пристроек контрфорс из камня и кирпича, в плане имеющий форму усеченного овала длиной 1,7—2 м и шириной 1,8—2,3 м. Три грани фундамента западная, южная и восточная — выкладывались впритык к стенам котлована, а северная часть, служившая, по всей вероятности, рабочей площадкой, была забита галькой, глиной и камнем. В засыпке котлована было обнаружено несколько фрагментов невыразительной керамики и две монеты: одна из них тюргешская VIII в., другая— тайского времени. Эти находки попали в котлован вместе с землей и датирующего значения не имеют.
Восточная и северная стороны фундамента в верхней части на пять рядов кладки облицованы тщательно обработанным белым туфом на ганчевом растворе, ярко контрастирующим с кирпичной кладкой. Лицевые плоскости камня подтесаны под единый размер — 28—30X12—13 см, швы тщательно затерты. Таким образом, эта часть фундамента была обнажена и составляла своего рода стилобат (или первую ступень восьмигранного цоколя). Две грани фундамента были фасадными, а две другие — должны были примыкать к постройке, вероятно, мечети.
Выстилка стилобата сверху сохранилась частично. С южной стороны — обычная кладка кирпича плашмя, размер его соответствует конструктивному — 25Х Х25Х4—4,4 см. Западная плоскость вымощена более мелким форматным кирпичом с длиной сторон 23,5—24 см при толщине 3,5 см фигурной кладкой «в елку» на ганчевом растворе. По-видимому, это — следы ремонта минарета, прослеженные также в подкладке северо-западной, западной и юго- западной ступеней цоколя. Этот же формат кирпича был зафиксирован в кладках рухнувшего ствола минарета в северо- западной части раскопа. Можно предполагать, следователь¬но, что мелкоформатный кирпич употреблялся и в конструктивных кладках, по всей вероятности также ремонтного характера.
На уровне первой ступени цоколя было поднято две монеты чекана караханидов середины XI в. Датируют ли эти монеты период ремонтных работ, сказать трудно, но сам принцип «елочной» кладки, ставший излюбленным в средне¬азиатском зодчестве с XI в. и как конструктивный прием при выведении криволинейных сводчатых оболочек, и как декоративная кладка, не противоречат этой дате.
Вторая ступень опоясывает восьмигранное основание минарета. Д. Ф. Винник считает ее цокольной частью; ширина ступени 40 см, высота 70 см. Для диаметра восьмигранного основания он приводит метрические данные: 10,4 м — внизу и около 6 м — вверху, высота сохранившегося ствола — 22
Дверной проем расположен на 5-метровой высоте, высота восьмигранного основания 4 м.
Факт разрушения минарета от землетрясения, всего вероятнее от многочисленных толчков, подтвердился в процессе раскопок. Так, с северной и северо-западной сторон минарета были зачищены монолиты рухнувшей кладки с многочисленными мелкими трещинами кирпичей.
В поисках остатков мечети
Культурные наслоения вокруг минарета, как это было отмечено и М. Е. Массоном в 1927 г., представляли собой рыхлую глину с обломками кирпича, керамики X—XIII вв., костей животных, золы и древесного угля. Слои перемешаны до двухметровой глубины. Погребения, очень потревоженный при позднейших захоронениях, были совершены в грунтовых ямах, частью — в сырцовых ящиках (которые иначе называют цистами), иные — в арчовых гробах соответственно мусульманскому обряду.
Интересное открытие было сделано близ южной грани цоколя на глубине 2,5 м. Здесь обнаружено каменное изваяние, принесенное, видимо, с тюркского могильника. Оно лежало вниз «лицом» на специально устроенном из камня и глины постаменте; вокруг изваяния зачищен мощный зольник с костями животных. Скульптура представляла собой грубо обработанный камень, на одной из сторон которого даны силуэтные очертания головы, лица и части тулова со следами грубых сколов — преднамеренного его повреждения. По всей вероятности, эта находка на месте основания минарета (а скорее всего мечети) связана с особым ритуалом, положившим конец языческим культам, и принятием тюрками-кочевниками новой религии. Из письменных источников известно о фактах массового обращения их в ислам и, в частности, тюрков Семиречья, кочевавших в окрестностях Баласагуна.
У самой стены фундамента сохранились остатки очага и лепной посуды в мелких фрагментах, не поддающихся датировке, а также мощные зольные слои с костями животных. В раскопе вокруг минарета на различной глубине поднято несколько медных монет караханидского чекана. У южной степы фундамента, рядом с предполагаемым контрфорсом, на глубине 2,1 м от современной поверхности извлечен клад медных монет, уложенных в лепной кувшинчик. Клад включал 5 целых и 5 фрагментов монет середины XI в. чекана Шемс ат-дауле Арслан-тегина. Этот клад свидетельствует о том, что к середине XI в., когда был зарыт клад, минарет не только стоял, но вокруг него уже образовался значительный культурный слой.
Вопрос о местонахождении мечети остался открытым. Предположение о расположении ее на месте высоких холмов в 70 м к северо-западу от минарета раскопками не подтвердилось. Работы на одном из них, расположенном ближе к минарету, выявили комплекс жилых помещений X—XII вв. Основываясь на стратиграфических наблюдениях и вещественном материале, Д. Ф. Винник высказал предположение, что прекращение жизни на бугре относится к концу XII — началу XIII в. Но не вызывает сомнения факт принадлежности подстилающих слоев этой жилой постройки монументальному сооружению дворцового типа, как и предполагали в свое время М.Е.Массон и П. Н. Кожёмяко. По всей вероятности, здание было сооружено на высокой платформе, что весьма характерно для раннесредневековой архитектуры Чуйской долины.
В поисках остатков мечети Д. Ф. Винником были начаты раскопки на месте скопления жженого кирпича в 70 м к западу от минарета. Были выявлены помещения хозяйственного назначения, принадлежавшие, видимо, дворцовому комплексу. Находки из раскопа датируются X—XII вв.
В 20 м к югу от минарета начинался резкий спад культурных напластований и следов застройки не прослеживалось. Однако ранее сообщалось, что именно здесь, на «месте, где совсем не было никаких следов или контуров постройки» Ф. В. Поярковым обнаружено «довольно большое здание, заваленное массой кирпичных обломков». Возможно, что остатки этого здания принадлежали мечети. К сожалению, никаких других данных о постройке в южной стороне городища мы не имеем. В результате археологических исследований можно предполагать, что либо мечеть была деревянной, какие, по сведениям письменных источников, имелись в Средней Азии в IX—X вв., либо от мечети ничего не осталось. Последнее представляется более вероятным, поскольку, во-первых, юго-западная сторона минарета предполагает наличие пристройки, во-вторых, буранинские постройки в гораздо большей степени пострадали от хищнического вывоза кирпича на строительные нужды, чем от природных стихий.
В восточном секторе центрального четырехугольника городища были раскопаны остатки мемориального комплекса, состоящего из нескольких мавзолеев, два из которых были вскрыты в 1970—1971 гг. Первый из них (раскоп 5) расположен в 24 м к юго-востоку от минарета, среди мусульманских могил разной сохранности и времени. Второй мавзолей (раскоп 6) находился на довольно возвышенной площадке у берега р. Бурана, в 70 м к северо-востоку от минарета. К. сожалению, в результате хозяйственных работ здание было прорезано траншеей с севера на юг и значительно повреждена часть архитектуры. Судя по первоначальному рельефу, этот мавзолей не был здесь единственным.
Первый вскрытый Буранинский мавзолей
Первый вскрытый Буранинский мавзолей, условно названный «восьмигранником», сохранился в цокольной части на высоту 1,8 м. Основание его не имеет фундамента и покоится на материке; стены выложены из жженого кирпича размером 23—26X23—26X4—5 см на глиняном растворе. На метровой высоте от подножия начинается наружная облицовочная кладка спаренными кирпичиками на ганчевом растворе. Широкие, до 3 см, швы алебастровой промазки (это характерно и для минарета) играли связующую антисейсмическую роль, а также были эффектным контрастирующим декоративным элементом. Во внутренних кладках наряду с первосортным кирпичом употреблялся бракованный — переобожженный, что свидетельствует о местном изготовлении строительного материала.
Внешний диаметр восьмигранника 10,95—11,2 м, внутренний— 6,9—7,1 м, длина граней 4—4,2 м, толщина стен 1,55— 1,7 м. Судя по многочисленным находкам декоративного убранства, мавзолей снаружи был украшен резной архитектурной терракотой и фигурными кирпичиками, внутри — росписями и резным штуком. Поскольку декор дошел до нас в мелких кусочках, рассыпанных на большой площади и перемешанных в связи с позднейшими захоронениями, говорить о расположении его на плоскостях стен трудно. Лишь незначительный кусок штукатурки с росписью зафиксирован in si¬tu над полом мавзолея, что предполагает наличие расписных панелей, резного ганчевого фриза, красочное оформление ниш или панно. Многие куски штука несут следы подкраски и оранжево-красные тона по белой и серо-пепельной основе.
Орнаментальные мотивы резного штука не отличаются большим разнообразием. Повторение мотивов предполагает применение и чтение мастером трафарета наряду с некоторыми довольно многочисленными фрагментами, узоры которых резались от руки. Наиболее употребительным был мотив перлов («сосочков»), окаймляющих растительные панно. Некоторые образцы дают возможность реконструировать растительные узоры в виде пальметт, розеток, трилистника, спиралей, цветков в сетке геометрических плетений. Резьба по алебастру выполнялась в разных планах: неглубокий рельеф пальметт и медальонов сочетался с глубокой резьбой обрамлений.
Архитектурная терракота мавзолея по технике исполнения напоминает штук — одинаково сочный рельеф дан в двух — трех планах, —но отличается большим разнообразием орнаментальных мотивов. Основная масса находок состоит из фрагментов кайм-бордюров с резьбой по граненой или овальной поверхности. Внутри многоугольных геометрических рам размещался мелкий растительный или сетчато¬метрический орнамент. Иногда рельеф бордюров, явно рассчитанный на смотровой эффект с расстояния, прорезался несколькими горизонтальными линиями разной глубины и ширины, создавая свето-теневую игру линий с кружевом мелких узоров.
Оформление архитектурной поверхности мавзолея было обогащено введением разнообразных фигурных кирпичиков. Большая их часть составляет строительную плитку с овальным срезом одного угла; применение этого кирпичика в кладках колонн и декоративных жгутах не вызывает сомнения. Квадратный кирпичик с обработанной стороной на торце, прямоугольный кирпичик с разделением глубокой бороздой на два квадрата, треугольник, срезанный на призматическом бруске — таковы формы резного кирпичика восьмигранного мавзолея.
В реконструкции усыпальница представляла собой сооружение с призматическим телом и шатровым или сфероконическим перекрытием. Этот архитектурный тип был одной из основных объемно-пространственных форм в монументальном зодчестве Средней Азии XI—XII вв. Вскрытые остатки мавзолея предполагают вытянутые башенные (или близкие к башенным) пропорции. По аналогии с известными памятниками этого типа, вход в Буранинский восьмигранник располагался в центре орнаментальной рамы или стрельчатой арки, снабженной, судя по находкам с лекальным срезом кирпичей, трехчетвертными декоративными колонками. Вход в мавзолей располагался выше цоколя, сохранившегося на высоту 1,8 м от древнего уровня, но входа на цоколе не обозначено.
Второй мавзолей у берега р. Бурана
Второй мавзолей представлял собой сооружение портальной композиции с круглым в плане помещением и купольным перекрытием объема. Остатки купола, рухнувшего, по всей вероятности, от сейсмических толчков, зачищены в западной части раскопа. Постройка, сохранившаяся в ниж¬ней части на высоту до 1,2 м, сложена из жженого кирпича того же формата, какой зафиксирован и в кладках минарета и первого мавзолея. Толщина стен 1,8 м, пролет усыпальницы—10 м. Устои портала сохранились на длину 12 м при ширине 2,2м. Углы его фланкировали трехчетвертные колонки (размеры установить невозможно), остатки одной из которых зафиксированы у южного угла. Портал был выдвинут вперед, образуя коридор длиной 5 м. По этим остаткам, а также путем привлечения аналогии Г.А.Пугаченковой сделана его графическая реконструкция.
Этот мавзолей также не имел фундамента, хотя, в отличие от первого мавзолея, был построен не на материковом лессе, а на подстилающем культурном слое. Шурф, заложенный в проходе между устоями, показал, что усыпальница сооружена на остатках жилого комплекса X—XI вв.
Как был оформлен мавзолей внутри, восстановить невозможно. Портал же, рухнувший на восток, имел довольно богатую отделку, сочетающую фигурную кладку кирпича, резные кирпичики и штук, в том числе с куфическими надписями. Фрагменты ганчевой решетки — панджара (толщина стенок 1,5 см)—предполагают ажурно оформленные световые проемы, устроенные над куполом.
В отличие от первого мавзолея, декор (резной штук и кирпичики) выглядит менее изящным, довольно однообразны мотивы орнамента в ганче (бордюры с круглыми розетка¬ми— «сосочками», трилистники и стебли побегов). Штук примораживался к черному телу стены, толщина его — 3—6 см. Резьба выполнялась в двух планах, достигая иногда 2,5—3 см глубины.
Резные фигурные кирпичики (более 30 видов резьбы) также, как и штук, были сосредоточены у входа па всем протяжении портала. Больше всего встречено кирпичей с лекальным срезом одного угла, применение их несомненно во фланкирующих и декоративных колоннах. Кирпич-маломерок длиной сторон 21—22 см и с лекальным срезом одного угла, иногда с нарезкой посередине, употреблялся при выкладке декоративных рам, бордюров, жгутов.
Полуформатная плитка имела обработку торца в простейшем варианте: тщательно затертый прямоугольник, два квадрата, образованных глубокой поперечной линией. В бесчисленном множестве представлены мелкие прямоугольные и квадратные плитки-клинышки. Среди орнаментальных мотивов чаще других встречаются четырехлепестковые цветы и звездочки, ромбики, угольники, 3-, Г-, С-, S-образные кирпичики в виде вопросительного знака, запятой; эти же мотивы в зеркальном изображении, «птицы в полете», а также фигурные скобки в разных вариантах. Тыльная сторона их имеет клиновидный подтес для связки с кладкой стены или слоем ганча.
Разнообразный и весьма характерный набор кирпичиков предполагает первоначальное употребление их в арабских надписях, сосредоточенных на портале. Подобные надписи с указанием даты и имен строителей, набранные из аналогичных изразцов, украшают, например, открытые в 1963 г. сельджукские мавзолеи Харакана второй половины XI в.
Аналогичен прием украшения плоскости стен «посаженными в известь» (т. е. ганч) резными кирпичиками. По мнению Давида Стронака, в стенах при строительстве были оставлены специальные выемки для последующего заполнения их кирпичными узорами, которые исполняли приглашенные мастера.
Древние захоронения
В обоих мавзолеях зачищено несколько десятков могил с захоронениями по мусульманскому обряду — в сырцовых ящиках, в деревянных гробах, на подстилках, в щелевидных могилах (между сырцовыми цистами). Детские могилки в сырцовых склепиках были зачищены на полу, вымощенном жженым кирпичом. Рядом располагались небольшие очаги и зольники, которые свидетельствуют о временном их обживании нищенствующими дервишами или совершении обряда поминовения.
Под полом второго мавзолея вскрыто 11 могил, устроенных в два яруса. Все они ориентированы по оси север-юг и располагались вплотную в средней части усыпальницы. Восемь из них представляли собой сырцовые ящики, перекрытые сверху арчовыми досками или брусьями. Доски подкладывались и под покойников. Два захоронения были совершены в деревянных гробах, установленных в могильной яме. Три погребения были в щелях между стенами могил; они также перекрывались плахами и наклонно поставленными кирпичами.
Таким образом, в обеих усыпальницах прослеживается единый обряд погребений. Подобная конструкция могил была широко распространена в Средней Азии и Южном Казахстане в средневековье. Многочисленны аналогии и деревянным гробам, и подстилкам, применение которых при захоронениях на территории Киргизии и других районов Средней Азии отмечено с древнейших времен.
Такова общая характеристика остатков мавзолеев, от¬крытых на Буране. По композиционно-планировочным и декоративным приемам они стоят особняком среди известных памятников Киргизии и сопредельных областей Казахстана и Узбекистана. Первый мавзолей по характеру архитектуры можно приблизить к постройкам башенного типа Хорасана и прикаспийских областей XI—XII вв. Аналогией ему могут служить упомянутые выше сельджукские мавзолеи близ Хисар-и Армани, датированные 460 г. х. (1067—68 гг.) и 486 г. х. (1093 г.). Они имеют высоту 13 м при диаметре восьмигранника 10,4 м. Несколько меньших размеров третий сельджукский мавзолей, расположенный у с. Димавенд и датированный третьей четвертью XI в.
Второй Буранинский мавзолей с порталом и массивным цилиндрическим корпусом находит аналогии с памятниками средневекового Машада. Декоративное убранство узорной кладкой кирпича и резными изразцами в сочетании со штукой также весьма характерно для зодчества западных областей Средней Азии. Из памятников Северотуркестанской архитектуры этого времени подобный декор отмечен на мавзолее Кара-хана XI в. Зато декор восьмигранного мавзолея Бураны, а именно резной штук и терракота, имеет широкие параллели в архитектуре XI—XII вв. как в Киргизии, так и в Средней Азии в целом.
По технике исполнения и мотивам орнаментов терракота близка к резьбе по сырой глине и ганчу из жилых комплексов Краснореченского городища, Афрасиаба, Алтын- тепе в Кашкадарье и других памятников. Однако буранинскую терракоту нельзя сравнить, например, с изящной резьбой Узгенских мавзолеев XII в. или подобным декором из дворцового комплекса в с. Сретенка и городища Кара- Джигач XII—XIII вв., хотя они относятся к одному региону. По стилевым признакам наиболее близки архитектурная терракота и кирпичные облицовки из медресе Тамгач Богра-хана и зданий под № 37 и 38 из ансамбля Шах-и Зинда в Самарканде, датированные второй половиной XI — началом XII в. Здесь же в усыпальницах XI—XII вв. зафиксированы полихромные клеевые росписи по штукатурке, аналогичные росписям буранинского восьмигранника, а также спаренная кладка в сочетании с резными кирпичиками и штукой.
Таким образом, по своим архитектурно-пространственным формам и по декору Буранинские мавзолеи можно да¬тировать второй половиной XI — началом XII в. Возможно, что портальный мавзолей был построен раньше восьмигранника, на что указывают как подстилающие слои, так и менее изящный в своем исполнении архитектурный декор и отсутствие в нем резной терракоты,
В первом мавзолее вместе с погребениями были найдены монеты, которые отнесены М. Е. Массоном к середине и второй половине XI в. По-виднмому, они и датируют время строительства усыпальницы. Архитектурная терракота украсила здание позднее, возможно, во время ремонта уже в XII в.
Открытия на Буране вызвали большой резонанс среди историков, археологов и архитекторов
Итоги полевого сезона 1970 г. позволили руководителю Киргизской археологической экспедиции П. Н. Кожемяко высказать более уверенное предположение о тождестве Бураны с историческим Баласагуном, о чем было доложено на Всесоюзной конференции по изучению средневекового города Средней Азии и Казахстана в ноябре 1970 г. (г. Фрунзе). Разделил это мнение и руководитель Буранинского отряда Д. Ф. Винник. О. Караев выступил с докладом о местонахождении Баласагуна. Он сделал сводку сведений из средневековых арабо- и персоязычных источников, пересмотрев ранее высказанное мнение о том, что этот город находился севернее трассы торгового пути и не был идентичен Ак-Бешиму. Без сомнения, этому послужили новые открытия на Буране. Как и А. Н. Бернштам, О. Караев считает это городище предместьем города, находящегося на месте Ак-Бешима.
В конце 1971 г. Б. Д. Кочнев опубликовал небольшую статью на страницах «Литературного Киргизстана» под названием «Где же стоял Баласагун?». В ней приведены краткие исторические сведения о городе, перевод и комментарии к найденным в 1965 г. на городище кайраку с арабским текстом эпитрафии и кладу золотых монет, ныне хранящихся в Киргизском Государственном историческом музее. В кладе оказались монеты разного времени и чекана: одна монета принадлежала чекану сельджукского султана Гияс ад-Дина Мухаммеда (начало XIII в.); большую часть клада составляли динары караханидского государя Ибрахима ибн Хусейна (конец XII в.) и монеты хорезмшаха Мухаммеда (1200—1220 гг.). Клад был зарыт, по мнению автора, незадолго до нашествия монголов, в городе, игравшем крупную экономическую и политическую роль в государстве Караханидов, каковым мог быть Баласагун. В пользу гипотезы о тождестве Бураны с Баласагуном Б. Д. Кочнев приводит и такой факт, как наличие на его территории несторианского кладбища XIII—XIV вв.
Открытия на Буране были вкратце отражены в готовящейся к выпуску монографии В. Е. Нусова об архитектуре Киргизии с древнейших времен до наших дней, хотя некоторые сведения о Буране автором были продублированы. В одном из выпусков еженедельника «Культура Киргизстана» по итогам работы 1970—1971 гг. был опубликован материал, в котором с учетом сведений письменных источников и локальной нумизматики предложена схема развития Баласагуна, получившая дальнейшую разработку в публикациях В. Д. Горячевой. В частности, в отличие от руководителей Буранинской экспедиции, она допускает возможность миграции бывшей столицы тюрков («город тюргешского кагана», он же — Орду или Ордукент) с местности Ак-Бешим вверх по речке Буранинке, ближе к горам, где с Xв. складывается новый город, получивший в источниках название Куз-Орду (Кара-Орду, Куз-Улуш) или Баласагун. Формирование его могло происходить вокруг ханского заповедника — курука, где с принятием новой религии отстраивается целый комплекс мусульманских построек.
Еще один мавзолей — третий
Все последующие годы на Буране продолжаются археологические работы, хотя итоги их опубликованы частично. В 1972 г. Д. Ф. Винник, продолжая исследования в связи с реставрацией памятников, вскрыл еще один мавзолей — третий, расположенный рядом со вторым в восточной части центральных развалин. Как и ранее вскрытый, он состоит из круглой в плане усыпальницы и портала, обращенного на восток. Внутренний диаметр помещения составляет 10,5 м, внешний— 13,3 м. Стены сохранились на высоту до 2,2 м. С северной и южной сторон, по мнению Д. Ф. Винника, имелись узкие оконные проемы. В центре устроен вход — вестибюль шириной 2,4 м и длиной 3,35 м. Общая длина портала 14,7 м, ширина — 2 м. С южной его стороны сохранились остатки колонны. У места соединения портала с круглым помещением— четырехугольная в плане камера, размером 2,28X2,3 м и 2,28X2 м (т. е. остатки ниш, как и во втором мавзолее. — В. Г.).
Портал мавзолея был украшен фигурными кирпичиками. У основания его проходила отмостка из жженых кирпичей по всему периметру. Под полом мавзолея расчищено 28 могил, устроенных в три яруса. Могилы грунтовые, края их обложены сырцовым кирпичом и перекрыты арчовыми плахами. Одно захоронение совершено в арчовом гробу, доски которого по углам скреплены железными скобами. Д. Ф. Винник считает, что, как и предыдущие, этот мавзолей был фамильной усыпальницей и датирует его XI в. Однако не со всеми определениями Д. Ф. Винника можно согласиться.
Вышеописанный третий мавзолей совершенно аналогичен второму. Он также представлял собой постройку портально-цилиндрического типа. Хотя автор раскопок допускает, что портал могла фланкировать одна колонна с южной стороны, но такого не могло быть; не найдено — не значит не было. Архитектура остатков мавзолеев настолько гармонична и пропорциональна, что отсутствие одной колонны при наличии другой не представляется возможным. По-видимому, и световые проемы были решены иначе. Узкие щелевидные надцокольные окна были не типичны для мемориального монументального зодчества Средней Азии того времени.
Конструктивные приемы в архитектуре Средней Азии XI—XII вв. строились на геометрической основе. «Развитие архитектурных форм протекало по единой системе, охватывавшей собой решения задач и в пространстве и на плоскости. Геометризм построений, исключавший произвольные выдумки зодчих,— таков был главный источник стилевого единства всего искусства Средней Азии рассматриваемой эпохи».
При цилиндрическом корпусе мавзолея, в древности перекрытого куполом, возрастала функция портала, поскольку он включал парадное оформление лицевой стороны здания. Вскрытые остатки портала достаточно массивны и являются прочным основанием для входной арки. Пролет помещения в 10,5 м велик и переход к куполу мог быть осуществлен только с помощью подкупольных конструкций. При подобной архитектурной композиции здания высота внешнего купола едва ли была меньше 5 м; если учесть, что подкупольные конструкции составляли около 1,5—2 м по высоте, то при принятой Д. Ф. Винником общей высоте в 8 м, на стены остается около метра. Между тем, они даже до наших дней сохранились на высоту 2,2 м. Первоначально же, в соотношении к диаметру интерьера, они достигали не менее 5—7 м. Таким образом, общая высота здания достигала по крайней мере метров 12-ти.
Минарет второй половиной X в.
На территории центральных развалин Буранинского городища Д. Ф. Винником обнаружены следы других монументальных построек, назначение которых пока не выяснено. На площади, окруженной длинной стеной, раскопки вскрыли постройки производственного и хозяйственного характера, сохранившиеся стены которых достигали высоты 2 м. На вскрытых объектах собран обильный материал, представленный поливной и неполивной керамикой, монетами, изделиями из стекла, металла и камня. Совокупность всех данных, полученных при раскопках Буранинского городища, позволила автору еще раз ставить вопрос о тождестве его с Баласагуном.
Параллельно с группой археологов на Буране работали реставраторы Министерства культуры Киргизской ССР, возглавляемые Б.В.Помаскиным. Им написана специальная статья, в которой обобщен опыт реставрационных работ на Буране.Вскрытые объекты архитектуры попутно готовились к консервации и частичной реставрации. Принимались меры по закреплению того, что сохранилось в аутентичном виде, проектом реставрации предусматривалось восстановление орнаментальных композиций восьмигранного цоколя и верхней части ствола минарета, в большей части заложенных гладкой кладкой в период ремонта памятника в 1927— 1928 гг. Изучение особенностей конструктивных и орнаментальных кладок минарета позволило авторам проекта отработать методику, обосновать композиционные решения для восьми граней цоколя и восстановить орнаментику четырех ниш.
Б. В. Помаскин датирует минарет второй половиной X в. Он считает также, что нижняя часть минарета была в виде восьмигранного цоколя с наклонными гранями высотой 5,4 м, это и было учтено при реставрации, которая закончилась в 1974 г. Внутри минарета восстановлены ступени винтовой лестницы, поднят цоколь, частично восполнен декор и кладка ствола башни; осуществлена гидроизоляция памятника, укреплены древние части кладки на «современном более жестком растворе»; к минарету была пристроена легкая винтовая металлическая лестница для подъема наверх и забетонирована площадка вокруг. Остатки вскрытых мавзолеев
законсервированы с частичной докладной стен и порталов до максимально вскрытой высоты памятников. В целом, однако, нельзя признать, что работа выполнена с полным учетом научных данных. Например, при восстановлении второго Буранинского мавзолея не получили отражения трехчетвертные колонки, фланкировавшие портал, основания ниш, конструкции могил и ряд других деталей.