Наспех сколоченному советскому правительству явно не хватало людей, числящихся не просто революционерами, а прежде всего способных на определенные практические дела. Власть держалась благодаря многочисленным обещаниям, всеобщей неразберихе да поддержке отрядами вооруженных солдат, моряков, рабочих и интернационалистов. В Кыргызстане же «новая власть», как обычно, заканчивалась за пределами уездных центров и нескольких угольных шахт на юге. Революционный процесс с надрывом здесь шел лишь потому, что Кыргызстан оставался придатком России и как часть большой державы медленно, но неуклонно втягивался в водоворот революционных событий, где исход борьбы зависел не от местных сил, а от силы и мощи революционного взрыва в эпицентре, откуда волнами расходились круги на окраины. Если бы революция проиграла в центре страны, то окраины не оказали бы контрреволюции серьезного сопротивления. Приведем несколько примеров, взятых из «Истории Киргизской ССР».
После октябрьского вооруженного восстания большинство Советов Киргизии оставались на позиции непризнания новой власти.
Впрочем, это было неважно, ибо от этого они не стали играть большей роли в жизни туркестанского общества. Октябрьский переворот усилил хаос во внутренней жизни обширного региона, где и до этого наблюдалось не двоевластие, как в Петрограде и Москве, а многовластие, ибо на власть здесь претендовала чуть ли не каждая общественная организация. Среди них были как правопреемники старой власти-царские земства и думы, комитеты и комиссариаты Временного правительства, так и профсоюзы, Советы, партии, союзы, общественные формирования, которые не подчинялись друг другу и не желали никому подчиняться. Один за другим в масштабах всего края, областей, городов, уездов и волостей проходили многочисленные продовольственные, крестьянские, общекиргизские и прочие съезды, которые поочередно то признавали, то бойкотировали центральную власть в Петрограде, чтобы затем, через некоторое время, опять полярно изменить свою позицию.
В советской историографии это обстоятельство сознательно обходилось и не анализировалось, хотя регулярно и упоминалось. В ней превалировало одностороннее стремление рассматривать в качестве законного преемника власти только Советы депутатов, как это было в Петрограде и Москве. И совсем не замечался тот факт, что в борьбе за власть туркестанское общество, особенно после событий 1916 г., раскололось по этнонациональному признаку на европейцев и мусульман. Например, большое национальное недовольство вызвало то, что первое советское правительство Туркестана было сформировано сплошь из европейцев, из которых 8 входили в состав партии левых эсеров, а 7 — в партию большевиков. Это был невиданный доселе и вопиющий по безграмотности шаг нового «народного правительства», если учесть, что даже при царизме и Временном правительстве с их стороны были заметны усилия, направленные на расширение представительства коренных народов в органах власти и управления.
Даже в окрещенном большевиками «контрреволюционном Кокандском правительстве», тоже предъявившем свое законное право на полноту власти в Туркестане, часть министерских портфелей была предоставлена европейцам.
Начало формирования "Красного террора"