Сказание о Манасе. Великий поход. Выступление в поход. Часть - 2



Сказание о Манасе. Великий поход. Выступление в поход. Часть - 2

Великий поход. Выступление в поход.


На утро Манас роздал всем прибывшим воинам из своих табунов по паре резвых скакунов: по одному жеребцу, чтобы множились табуны, по одной кобылице на убой. Всех воинов провели гуськом мимо счетчиков, и оказалось их три миллиона человек.

Когда войско тронулось в путь, Манас и его сорок чоро оседлали коней и выехали из дворца Акылай. Манас ехал хмурый и озабоченный. Понял Алма причину грусти Манаса и, подъехав к нему, сказал:

- А ведь нужно бы было заехать к дженге Каныкей, выслушать ее мудрое напутствие.

От этих слов сразу прояснилось лицо Манаса, улыбнулся он светло и открыто. Улыбнулись и сорок чоро - любители женщин.

- Не может господин мой отправиться в Бейджин, не заехав ко мне, - думала в это время Каныкей, и с приближенными женщинами вышла на дорогу встречать Манаса.

Рядом с тобою твои смелые тигры,
Всё это - обстрелянные молодцы.
Если ты выйдешь в путь,
Пусть будет счастливой твоя дорога!
Пусть твое трудное дело завершится удачным концом!
Пусть будет разгромлен много бед нам принесший враг!

- сказала она и, легко и плавно ступая, проровно привязала коня и, нежная и гибкая, как лань, распахнула дверь юрты перед Манасом.

Каныкей усадила всех сорок чоро, поставила перед ними разные угощения, а сама стала говорить так:

- Путь в Бейджин труден и суров. Поэтому я приготовила для чоро различные одежды, - и она указа на огромный хурджун. - Говорят, что Бейджине жарко летом - я приготовила сорок колпаков. Говорят, что в Бейджине стужа зимой - я приготовила сорок шапок - ушанок: верх у них из куньего меха, а низ подшит дорогой тканью; каждому чоро - по чесунчевой рубашке, каждому чоро - по десять пар миткалевых штанов. Сорок боевых кольчуг приготовила я; воротники у них вышиты золотом, рукава - медью, толщина каждой - пол-аршина, на вороте каждой вышито имя чоро, внутри каждой вшито по шестьдесят чудесных стрел. Если вражий всадник стукнет чоро ак балтой, то стрелы эти сами вылетят и поразят врага на месте. Я приготовила по сорок расшитых шимов, по сорок сапог, прошитых для прочности жилами, сорок пар шелковых портянок, сорок поясов, которые прикрывают живот от паха до груди, сорок острых мечей, огнива и ножи, множество пуль и стрел, разные лекарства, по одному барабану, чтобы привязать каждому к передку седла. К заднему краю седла привяжу я каждому все это и посажу каждого чоро на красавца коня покрытого попоной на тигровой шкуре.

Манас застыл от изумления, видя такую заботливость Каныкей.

Вот это так женщина! - молвил он.
Ах она, блистательная чертовка!
Если эти слова ее - правда,
То я клянусь впредь никогда
Ни упрекать ее ни в чем,
Не касаться ее камчой,
Не брать после нее другой жены!
Пусть меня убьет пуля моего аккельте,
Пусть меня подожжет кисточка от его фитиля,
Если я нарушу мое слово!

Каныкей раздала приготовленные ею одежды, снарядила и самого Манаса, а потом совершила жертвоприношение.

Вот уже Канкор вдел ногу в стремя,
Вот он сел на коня,
А старец Кырыл, сын Саламата,
Уже ударил в свой добульбас.
Глаза всех провожавших заблестели от слез.
Зоркий беркут Манас осматривал войска.
Ровным строем выехали всадники
Из ворот дворца Каныкей.
А мудрый старец Кыргыл
Продолжал призывно бить в добульбас.
После всех сорока батыров проскользнула Каныкей
С шелковым платком в руке
И блеснула, как новый панцырь на солнце.
Голос ее прозвучал, словно у кукушки:
"Ах аяш мой, подожди!" -
И перед Алмой словно выросла Каныкей.
Не мог объехать ее Алмамбет
И остановился почтительно.
Не мог объехать и Манас,
И сдержал лощадь за Алмамбетом.
Смочили слезы очи Каныкей,
И, обратившись к батыру Алмамбету,
Горестьно начала она свое слово:
- В летнем чилде сорок дней,
В зимнем чилде их не меньше,
Сорок и сорок составят восемьдесят дней.
Человек, не выступавший в поход- ничто.
Будут еще привольные джайлоо,
Будем мы еще вместе во время многих чилде!
А теперь вы, батыры и торе,
Двинулись в дальний путь.
Взяли еду и все снаряжение,
Сели на коней во время чилды.
Я спросить хочу тебя,
Где находится этот Бейджин?
В какую сторону направляет свой путь киргизский джолбарс.
Вместе со своими спутниками - беками?
Когда вы достигните Бейджина?
Сколько дней вы будете ехать туда?
Сколько дней вы будете возвращаться обратно?
Расскажи мне об этом подробно.
Все батыры киргизского народа
Двинулись в путь в далекую страну.
Надежные кони - залог нашей победы,
Но все же я никак не могу быть уверена
В том, что увижу ваше удачное возвращение.
Сила коня измеряется дорогой,
Сила человека - количеством скота,
Сила пчелы - ее медом,
Сила храбреца - пролитой кровью,
Сила тучи измеряется ветром,
Сила буудана пролитым потом,
Мощь великих создается народом,
Самостоятельность дехканина - количеством земли,
Сила ливня измеряется потоком, - который бежит после него,
Сила женщины -в ее муже.
Единственная моя опора, мой торе,
Отправляется в опасный путь.
Увижу ли я его живым или мертвым?
Расставшись с моим арстаном
Не умру ли я от тоски?
Любя, не насытилась я его любовью:
Теперь не останется даже от него потомства,
Которое было бы мне опорой.
Лаская, не напилась я его ласками:
После него, моего батыра,
Не осталось даже наследника, чтобы я утешилась.
Измерь глубину скорби своей дженге:
Когда мои батыр был со мной,
Я спокойно спала на пуховиках,
Я управляла всем джуртом.
А сейчас у меня неизбывная печаль:
Звонкого плача ребенка Манаса
Не удалось мне еще услышать.
Когда мой орел был со мной,
Никакая печаль не нарушала моего сна,
Я управляла пятью родами его джурта.
Зря проходят мои лучшие годы;
Я не могу прижать к своей груди
Даже его ребенка.
Сколько джигитов село на коней!
Грусть охватила весь народ.
Китайцы - достойные противники,
Но ваша мощь - залог вашей жизни.
Если враги будут кишеть, как черные жуки,
Если там будут снежные обрывы,
Если вражье войско окружит вас со всех сторон,
Если мой могучий торе остановится;
Если там будут бурлящие реки,
Если там поднимется немолчный шум,
Если там будут колыхаться полотнища знамен,
Если рядом с ним не будет никого,
Если мой торе перестанет сражаться;
Если там будет черная грязь болот,
Если там поднимается ураган криков,
Если там будут колыхаться боевые стяги,
Если рядом с ним не будет ни души,
Если мой приветливый торе остановится;
Пусть глубоко западут тебе на ум эти мои слова,
Следи на ним, помогай ему,
Даже если сам наскочишь на стрелу,
Знай, если его коснется китайская рука,
То спасения его я жду только от тебя!




Так причитала в слезах Каныкей, поручая Манаса заботам Алмамбета. Слушая причитания Каныкей, Алма вспомнил о своем одиночестве, и слезы тоже навернулись ему на галаза. Он обратился к Каныкей и так сказал:

- Говоря так, моя дженге,
Ты собрала в себе горесть всего народа!
Ты говоришь, что лев одинок
И повторяешь это на разные лады.
Голося, ты жаловалась на свою печаль,
Ты пришла сюда для того,
Чтобы излить свою грусть.
Но ведь одинок и бессилен я!
Ты поручила мне своего бека -
У меня же самого целая гора печали.
Ты называешь одиноким батыра,
А кишмя-кищащие киргизские роды
Разве не его родичи?
Сколько у него ини!
Родных у него достаточно!
После арстан-батыра
Есть ини Абыке и Кобеш.
У меня же, у высокорожденного пришельца,
Кроме себя самого, кто есть?
Если я случайно погибну,
Если паду невзначай на поле
От руки мстительного китайца,
Кто вспомнит мои слова?
Чей сверкающий взор затуманится?
Чья душа запечалится
Из-за беглеца и чужеземца?
Кто заплачет обо мне с тоской?
У меня нет родных для опоры.
Ради спасения своей души
Я бросил отца и мать.
Ради души своей, что не больше мухи,
Ушел я от ханского проклятья,
Ушел я в далекое изгнание
Из городов Чинмачина!
У меня нет советника - ага,
Когда настурит моя кончина, то никто меня не вспомнит.
Подле меня нет даже ини,
Нет никого, кто бы с грустью провожал меня.
Какое бы ни свалилось на меня горе,
Никто со мной его не разделит.
Если я уеду в далекие края,
Кто заплачет обо мне? -
Так начал свой арман Алмамбет.
Мощным кругом стоявшие сорок чоро
Не вьщержав, тоже прослезились.
А он продолжал говорить так:
- Рядом стоящие сорок батыров
Возненавидят меня, если я отличусь больше их,
Если я дам приказ - не подчинятся они,
Если наступит мой конец
Рядом стоящие сорок батыров
Не обмоют моего тела, не похоронят с почетом!
- Много ли нужно рабу, - скажут они,
Рабу из презренных китайцев?
Место ему - лежать в ущельи! -
За шею к иве привяжут меня они.
- Хорошо теперь хитрецу, - скажут они.
Если же я погибну в бою,
Никто не подберет мой труп,
И все уйдут даже не оглянувшись.
Если же это будет в привольный день.
То меня закопают в землю, как на свалке.
Так, сдается мне, я останусь лежать,
У меня не останется плачущего ребенка,
Нет человека, кого опечалила бы моя гибель!
Бесприютна моя одинокая голова,
Нет человека, кто был бы мне опорой!
Нет потомства, чтобы сохранить мой народ на земле!
В призрачном этом мире
Не останется даже моего подобия!
Только моя жена почернеет от горя,
Некоторые же скажут:
- Хорошо теперь калмыку, -
И несомненно обрадуются.
Во всем джурте у меня нет ничего
Принадлежащего мне по праву!
Если я посмотрю туда и сюда,
То нету меня близкого человека, кроме моей жены!
А если и она не заплачет, -
То видно стрела попала в камень;
Значит, даром я жил.
В остальном джурте у меня нет права на жалость.
Если я посмотрю на этот мир,
То у меня нет никого, кроме жены!
Если жена моя не будет горевать.
То видно стрела коснулась камня! -

Так закончил Алмамбет свой арман. Все сорок чоро, слушая его, заплакали навзрыд, и даже у Манаса навернулись слезы.

Тогда, подобная пери, Арууке решила, что нужно ободрить батыра и сказала:

- Отправляясь в далекий поход, не годится батыру останавливаться у ворот, не годится ему по-детски проливать слезы.

Не грусти, что у тебя нет потомства. У меня под сердцем шевелится твой трехмесячный ребенок.

Каныкей опять обратилась к Алме:

- Скажи мне, когда вы вернетесь, но не уменьшай дней, чтобы мы не сочли ваше опоздание за гибель и не проливали бы слез понапрасну. И не увеличивай дней, чтобы не прибыть вам внезапно. Мы хотим встретить вас достойно, пышными пирами.

Алмамбет ответил Каныкей на ее слова:

- Путь туда составит три месяца, путь обратно - также три месяца. Мы переправимся через реку Орхои и шесть месяцев будем там зимовать, пока языки коней не станут черными. (прим. - Когда зазеленеет трава.) Шесть месяцев мы будем сражаться, и если путь наш будет светел, то через восемнадцать месяцев вы увидите нас в Таласе.

Сказание о Манасе. Великий поход. Выступление в поход. Часть - 1


Оставить комментарий

  • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
    heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
    winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
    worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
    expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
    disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
    joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
    sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
    neutral_faceno_mouthinnocent