Сказание о Манасе. Великий поход. Рассказ Алмамбета

Великий поход. Рассказ Алмамбета.

Эр Манас, как может быть,
Чтобы я не знал расположения Бейджина?
Еще бы не знать мне
Древнего Бейджина, который ты видишь вдали.
Это место, где я в молодости бегал в распахнутом платье,
Это место, где меня родила моя мать,
Это место, где мне перевязали пуповину,
Это место, где я из маленького вырос большим.
Со дня на день у меня были удачи.
В этом виднеющимся вдали великом Бейджине,
Вот то, что выступает в мареве,
Вот то, изогнутое причудливыми очертаньями,
Это и есть великий Бейджин.
Это народ, у которого огромные тюмени войска,
Это народ, сипы которого неисчислимы!
Вот это и есть земля, которую я покинул,
Вот это и есть грозный и страшный китайский народ.
Если западет ему на ум кровавый замысел,
То он затопит все, как бурные потоки дождевых вод.
Вот та, прямо перед нами раскинувшаяся холмистая степь,
Это и есть место добычи чая.

От долгой езды
Сбита спина Саралы ссадинами,
От обид, нанесенных правителями калмыцкими
Изранена моя душа,
И моя злость кипит.
Все обиды я вспомнил вновь, сюда приехав.
В лежащем там великом Бейджине
Есть глубоко прорытый ров:
Там залегло приготовленное заранее войско,
Ни одна живая душа оттуда не возвращалась.
Там живет древний народ Китая.
Жителями расположенного там Бейджина
Даже Сулейман не правил.
Не только мы, но и сам Искандер
Не оставил своего следа в Бейджине.
Как не были сильны боевые схватки,
Его никто еше не покорял.
Не только мы, но и сам Хозрет Алы
Не достигал многоворотного Бейджина.
Не хватит у тебя сил взять Бейджин;
Ведь даже Чалияры (53) не сумели этого, -
Так думал я всегда про себя, Манас!
Я тебе ничего не говорил про Бейджин,
Потому что боялся. Я знал,
Что ты все равно соберешь весь свой народ,
Двинешь его на Бейджин и погубишь его.
Ведь Бейджин не легкая добыча,
Не пойдешь против него без раздумья!
Вот там, видишь, чуть виднеется:
Сад моего отца Азиз-хана,
Сделанный из сверкающих драгоценных камней:
Это - город горемычного Алмамбета!
Вот те беловато-пестрые пески, то красное предгорье -
Это принадлежащий Азиз-хану склон горы, покрытый травой.
Вон там плавно летящая черная птица –
Это пери Алмамбета, Манас!
Вот то, что, вздымаясь, виднеется там высоко –
Это джайлоо тысячи тулпаров.
Позади него виднеется
Джайлоо моего отца, называемый Хайджайлак
Я тебе сейчас расскажу
О чудесах этого ущелья.
Послушай, хан Манас,
Мой ответ на твои вопросы:
Вон те золотые ворота –
Это крайний Бейджин Эсенкана,
Это дворец Эсенкана.
Четыре подковы, литые из золота
Принадлежат иноходцу, на котором ездит Бурулча,
Прекрасная дочь Эсенкана.

А там - опускающийся, подобно мареву,
Выступающий то тут, то там,
С едва видимой вершиной черной горы, -
Это и есть Великий Бейджин, Манас,
Это и есть извечный Бейджин!
Множество китайцев Бейджина,
Это и есть та сила, которая может всех затопить!
Это и есть многочисленный китайский народ.
Множества китайских тюменей
Невозможно пересчитать.
Нет счета китайским тюменям,
Нет счастья моей одинокой голове!
Разорив все, что у меня было,
Бросив свой китайский народ,
Я скитаюсь на своем Сарале.
Народ сорока ханов - это сорок родов:
Их потомки не вместятся в целый мир.
Сейчас я расскажу о своих родичах,
Расскажу о своем народе.
Вот та вздымающая скала -
Это место добычи золота.
Бон то, виднеющееся как выпуклость на ровном месте,
Это местность по имени Кошсалаа.
Хан Конурбай,
С полотняным поясом, в широких сапогах,
Укрепил этот перевал,
И никого не подпускает туда.
Это и есть тот перевал,
Чьи укрепления защищать
Будет, объединившись, китайский народ.
Эти сереющие в дымке горы -
Не такие, чтобы их можно было перейти без большой подготовки.
Одноглазый великан Малгун -
Не такой враг, к которому можно приступить без подготовки.
Вот то, что колышется в красноватой мгле
Это и есть Кыркаин, Манас!
Это место облюбовали для жилья
Китайцы и калмыки из рода Тыргоот.
У них есть пешие батыры,
Которых не поднимает ни один конь.
Вон та огромная женщина
С бедрами в целый обхват -
Это великанша Канышай.
Вон те разрушенные минареты -
Это место барсакелбес.
Там у китайцев Шанхая
Есть хан Кангджаркол.

Так описывал Алмамбет Манасу народ, землю, города, ханов, батыров Бейджина, его дворцы, горные перевалы, ведущие к нему пути. Услыхав все это, Манас сказал:

- Знаешь ли ты народ и пути Бейджина, спрашивал я тебя не раз. Почему ты не рассказал мне тогда всего этого? Если бы ты раньше описал мне все, то я, может быть, уже давно напал бы на Бейджин, давно разгромил бы китайцев, давно устроил бы им невиданный погром.

Оказывается, много правды
Ты от меня утаил
Видно, ты еще не забыл,
Что бесчисленные китайцы - твой народ,
Видно, ты боялся,
Что если все перескажешь Манасу,
То он разгромит твой народ.
Ты, видно, хотел, улещивая меня,
Лучше как-нибудь промолчать,
Ты, видно, искал удобного случая
Обратно уйти от меня в Бейджин!
Так высказал Манас Алмамбету свою обиду.
Алмамбет ответил на это:

- Манас-хан, вот он - долгожданный Бейджин!
Ты уже давно на меня обижаешься,
Так сруби мне голову, ведь я тут!
Ты вывернул мои мысли наизнанку,
Ты заставил меня в этом месте
Сказать тебе всю неприкрытую правду.

Алмамбет стал объяснять Манасу причину своего молчания и продолжал свой рассказ так:

- В Бейджине был именитый китайский хан Азиз-хан. Он до шестидесяти лет имел шестьдесят жен, но, несмотря на это, не имел ни одного ребенка. Подраставшие сыновья других ханов важничали перед ним, сын Алооке-Конурбай силой отнял у него пастбище Ханд-жайлак. Сын Эсенкана Берукёз начал управлять Великим Бейджином.

Однажды Азизкан отправился к Кара-хану, самому старшему хану Бейджина, и сказал ему:

- Помоги мне выбрать девушку, которая родила бы мне сына.

Каракан приказал сорока ханам собрать из их владений женщин не старше тридцати трех и не моложе семнадцати лет. Их привели гуськом, одну задругой, и дали на испытание сорока аярам. От давки множества народа погибло много девушек. У многих стражников, которые следили за девушками и молодками, отрубили за это головы. Но ни одна из женщин и девушек не приглянулась аярам (54).

Когда все стояли в нерешительности, то поставили перед испытателями двенадцать девушек, дочерей хана Соорондика, и тогда один из яров остановил младшую, семнадцатилетнюю Алтынай, и сказал, что эта девушка должна родить необычайного батыра. Но Кара-хан, не поверив ему, потребовал доказательства. Тогда аяры приказали Алтынай помочиться на земле, и ее моча прокапала в земле ямку в две четверти и четыре вершка. В это время девушка уже носила во чреве трехмесячного младенца (55).

Через шесть месяцев после свадьбы Алтынай родила сына и, скрыв это от всех, отослала его к хану, своему отцу. Ребенок выпал из чрева уже обрезанным, а когда его подняли, то из обоих его кулачков полилась черная кровь. По всему Бейджину в это время семьдесят дней происходило землетрясение.

Когда со дня свадьбы прошло девять месяцев, Алтынай взяла к себе сына и понесла его к Азиз-хану, говоря, что родила ему наследника.

Никто не мог дать ребенку имени, пока прохожий дувана не нарек его Алмамбетом. Вот этим ребенком и был я, Манас!

В младенчестве я рос, балуемый всеми и когда мне исполнилось шесть лет, Азиз-хан послал меня, вместе с другими мальчиками на озеро Аверген - обучаться тайной мудрости у одноглазого и шестидесятиголового аджидара. Все мои спутники, кроме десяти, погибли при встрече со страшным чудовищем. Я же шесть лет обучался у него колдовскому искусству и научился заговаривать погоду с помощью камня джай. Среди его учеников только Коджоджаш, сын Караджая (56), учился на три месяца больше меня и превзошел меня в тайной науке. Этот Коджоджаш - самый скорый скороход и самый меткий стрелок. Теперь я слышал, что он болен вот уже десять месяцев. Если он умер, то сейчас никто уже в Бейджине мне не страшен.

Когда мне пошел двенадцатый год, я столкнулся с Конурбаем и в Кыркайна, в пустыне Итэлбес, шесть раз сбивал его с лошади, а потом преследовал до самой ставки Эсенкана. Когда же я попросил Эсенкана:

- Дай мне одно из владений сорока твоих ханов!, - то он ответил: - Ты еще ребенок, и голова твоя не наполнилась мудростью.

Я разъярился, задумал убить его и с этой мыслью стал подкарауливать у ворот его выезд. Но вдруг я увидел его дочь, круглолицую красавицу Бурулчу. Она запала мне в душу, я сказал ей:

- Ты будешь моей.

Девушка ответила на это:

- Я родилась от луча, ты тоже сын священного луча. Если ты останешься китайцем, я никогда не буду твоей. Если же ты поедешь к бурутам и станешь мусульманином, то я буду тебя ждать.

Я разгневался на ее слова и хотел отрубить ей голову, но она быстро прошла через ворота и скрылась.

Об этом случае Эсенкан доложил Кара-хану и пожаловался ему на меня. Кара-хан велел привести меня и сказал:

- Если тебе нужно царство, то иди, садись на мой престол. Я сидел до самой старости, но толку не было.



С этими словами он надел мне на голову таджи и посадил на трон. Во сне ко мне явился дувана и сказал:

- Ты напрасно сел на этот трон. Это не твое настоящее место. Под ковром, которым покрыт трон, выкопана бездонная яма. Если ты будешь сидеть больше двадцати дней, то упадешь в нее и погибнешь.

В это время мать моя Алтынай прислала мне письмо:

- Приезжай скорее, ибо я лежу на смертном одре.

Тогда я убил шесть ханов Кара-хана и поехал к матери. Расстояние в сорок дней я проехал за полдня на своем скакуне. В ту ночь ко мне во сне явился дувана и обратил меня в мусульманскую веру. На утро матушка рассказала мне, что она - дочь луча и я - сын луча. Мы решили бежать к бурутам.

- Обрати отца в веру ислама, если же он не согласится, то отруби ему голову, - сказала матушка.

Отец отказался, и я обезглавил его.

Вместе с матерью я покинул Бейджин. Нас сопровождал пастух Маджик, пленный юноша мусульманин, сын убитого Конурбаем купца-ходжи, возвращавшегося со своим караваном из паломничества в Мекку. С помощью Маджика я собрал себе дружину из сорока джигитов - пастухов, и мы двинулись в путь. По приказу Кара-хана китайские войска пустились преследовать меня. Они окружили нас, и завязалась тут такая жестокая битва, что гривы всех лошадей окрасились кровью. Я погнался за Конурбаем, а в это время китайцы убили мою мать и перебили моих сорок чоро. Я похоронил их тела, и мы вдвоем с Маджиком в двенадцать дней достигли Талчоку. Золотые одежды моего отца Азиз-хана я зарыл вот здесь, под этой скалой.

И Алмамбет, разрыв землю, вытащил оттуда золотой халат отца.

Батыры прослушали рассказ Алмамбета и двинулись далее в путь на Бейджин. По пути Алмамбет сказал:

- Если я задержусь, то не больше, чем на три месяца, если же я случайно погибну в этом походе, то навьючьте мои кости на Саралу и увезите в Талас. Если ты сам останешься цел и невредим, то не забудь, что Арууке при нашем отъезде носила под сердцем трехмесячного дитя. Если родится мальчик, то назови его Кульчоро!

Он будет батыром более могучим, чем я. Арууке же выдай за Маджика.

***

После нескольких дней пути Алмамбет поехал вперед, а Сыргак остался позади. Глазам Сыргака вдруг начали представляться, то впереди и сзади, то справа и слева вражеские стрелки, которые целились в него, стали мерещиться страшные чудовища, свистящие аджидары, рычащие львы и тигры.

Видя их, Сыргак подумал:

- Алмамбет, видно, затянул меня в гибельную пучину. Спрошу-ка я у него, что это за существа? Если я почувствую, что он хитрит, то отрублю рабу Алмамбету голову.

И он стал нахлестывать коня, чтобы догнать Алмамбета. Когда они встретились, Алмамбет так объяснил ему происходящее:

- Когда я жил в Бейджине, то слышал, что китайские прорицатели говорят о грядущем приходе Манаса, а я в те времена еще ничего не знал о киргизах. Тогда я призвал из города джинов, пери и шестьдесят аяров, заставил их заговорами напустить для защиты дорог все те существа, которые явились теперь твоими глазам. Я научился от них всяким колдовским чарам, а потом зарубил и уничтожил их всех.

С этими словами Алмамбет произнес заговор, и все видения Сыргака вдруг разом рассеялись.

Алмамбет поведал Сыргаку о своем сговоре с Бурулчой, о том, что она тоскует о нем, что в этом году Конурбай посватался за нее, но она отказала ему, и от этого у Конурбая началась вражда с Эсенканом.

Сыргаку, который прежде не знал о Бурулче, стало стьщно за свои подозрения, и он сказал:

- Если так, то я сам вызову страх и сумятицу в Бейджине, до которого не дошли даже воды потопа, спущу на головы китайцам черную ночь, полную ужасов, посажу Бурулчу на круп своего коня и увезу ее.

Но Алмамбет образумил расшумевшегося Сыргака.

- Видишь то, что, чернея, виднеется там: это - неприступный перевал. Населенный китайцами Бейджин вовсе не такой город, чтобы в него можно было войти без труда. На страже города находятся лисица, кульджа и одноглазый великан Малгун. Они сообщают китайцам о приближении врага на расстоянии шестимесячного пути.

Доехав до места, где сторожила лиса, Алмамбет начал заговаривать погоду. Когда хитрая лиса двинулась на осмотр своих владений, Алмамбет выстрелом ранил ей ногу, а когда она хотела убежать на трех ногах, то ее догнал Сыргак и выстрелом убил наповал. Алмамбет подъехал, разрубил ее на шесть частей и проехал в гущу леса. Он знал то место, где были спрятаны военные доспехи Конурбая, которые он имел обыкновение надевать во время походов. Найдя это место, он взял все это и надел на себя. На Саралу же он накинул покрывало, сделанное Каныкей, и Сарала стал совсем таким, как конь Конурбая Алгара.

Когда Алмамбет доехал до чудесной кульджи, то она приняла его за Конурбая и подбежала к нему. Тогда Сыргак застрелил кульджу в упор.

Алмамбет и Сыргак двинулись дальше и доехали до одноглазого великана Малгуна. Обманом Алмамбет углубился в лес и сел на берегу ручейка, вытекавшего из под корней развесистой чинары. Тут он убил одного ослоухого балбана, который пришел за водой с чаначом, сшитым из тридцати воловьих шкур, сам надел его одежды, наполнил чанач водой и, приняв вид водоноса, отправился ко дворцу великанши Канышай.

В это время Канышай собрала свой народ, своих балбанов, затеяла игры и веселье, поила гостей араком и праздновала день нового года. Алмамбет среди игр и плясок незаметно проник во дворец, насыпал яду в сосуды с араком и отравил многих воинов. Канышай, узнав Алмамбета, вступила с ним в кровавый бой. Бозкертик, Канджаркел, Музкандик и другие ее батыры были перебиты.

Тогда Канышай отвязала своего аргамака и помчалась в сторону Бейджина. А подъехавший Сыргак с Саралой на привязи присоединился к Алмамбету.

Сыргак погнался за Канышай и сбросил ее с коня. Вслед за ним подскочил Алмамбет и отрубил ей голову. Перебили они, раскидали всех китайских воинов, что сторожили дороги, и подъехали к самому Бейджину.

Увидел Алмамбет места, где родился и вырос, навернулись слезы на его глаза, и поведал он грусть свою Сыргаку.

Нет у меня на душе раскаянья, Сыргак!
Для Бейджина, которого не достигли даже воды потопа,
Не стал бы я теперь защитой, Сыргак,
Хотя тут я родился и вырос!
Шестилетним резвым ребенком,
Распахнув рубашенку, бегал я тут,
Тут я гонялся за бабочками,
Тут я вырос и возмужал, Сыргак!
Когда я был мальчиком в возрасте игр,
Когда я сидел на своем золотом троне,
Бот тот виднеющийся холм
И выступающая за ним высокая гора.
С сине-пестрым обвалом камней,
Эта местность Ханджайлак принадлежала моему отцу.
Небо надо мной нахмурилось, Сыргак!
Когда встает в моей памяти Бейджин,
То на мою голову, что подобна коленной чашечке,
Падают ужасы последнего судного дня,
Спускается сразу шестьдесят несчастий, Сыргак!
Это тот самый Бейджин,
Что испытал озорство Алмамбета.

Ничего не скажешь, Сыргак,
Нет в этом городе для меня опоры.
Если бы Алмамбет был великим ханом,
Если бы он поделил китайцев на тысячи,
Если среди многих не один, так другой
Стал бы моим верным спутником,
Зачем бы я стал тогда жаловаться, Сыргак!
Зачем бы я покинул свой народ, Сыргак!
Ведь бросив народ свой и уехав от него,
Какой цели достиг бы я, Сыргак!
О местах, где я родился и вырос,
Я уж расскажу все сразу, Сыргак!

После этого Алмамбет показал Сыргаку город, который выстроен был по его желанию, сады, что насадили для него, арыки, что копали при нем. Показал он и сады, где бегал в детстве за бабочками. Показал и дворец, где он шесть дней правил вместо отца, но дворец оказался разрушенным. Показал и чинару, под которой родила его мать, Алтынай, но чинара уже засохла, только юная поросль пробивалась бурно из-под ее корявых корней. Опечалило это Алму.

Двигались они так, и вдруг Алмамбет невзначай нашел свою прежнюю трубку, которую потерял он в пылу сражения с могучим Конуром, когда бежал из Китая.

Подъехали батыры к бурлящей речке и переправились вплавь через ее стремительные потоки. А называлась та речка Сарысуу.

Надел Алмамбет на другом берегу ханскую одежду отца своего, дал Сыргаку надеть такую же богатую одежду, и прибыли они во владения хана Манчу, Нескары-великана.

Никто не узнал там Алмамбета: все решили, что прибыл властитель Бейджи-на и низко поклонились ему.

Тогда повелел им Алмамбет:

- Движется на нас страшный Манас, поезжайте преградить ему путь! - и послал войска Манчу во главе с Джолоем и Нескарой в места Барсакельбес, где свирепствовал страшный холод.

Сам же заявил, что поедет снаряжать войска Бейджина, и двинулся с Сыргаком к столице Эсенкана. Очень хотелось батыру поскорее увидеть красавицу Бурулчу.

А в эту ночь Бурулча увидела во сне Алмамбета. Поутру позвала она к себе Бирмискал, дочь Айджанджуна, и попросила ее растолковать сон. Тогда сказала ей Бирмискал:

- Хорош твой сон, ничего не скажешь! В скором времени прибудут к нам два льва - Сыргак и Алмамбет.

Переполнилась от этой вести радостью сердце Бурулчи, сняла она с постов всех стражников дворца и разослала их с поручениями. Собрала дочерей сорока ханов, красавиц и баловниц, затеяла игры и песни, устроила пир.

И вдруг, в самый разгар веселья, прибыли во дворец Алмамбет и Сыргак. Никто из девушек не узнал Алмамбета. Только Бурулча узнала его и расцвела счастьем от встречи.

Среди шумных игр и веселья никто не заметил, как Алмамбет и Бурулча шептались, а они договорились тогда, что вскоре он снова прибудет и увезет ее. А пока он принял подарок красавицы, предназначенный для Манаса, и оба батыра двинулись в обратный путь.

Сказание о Манасе. Великий поход. Разведка