Кристоф Рехаге — немецкий путешественник, писатель и режиссер. Он стал известен благодаря своему путешествию по Китаю — за год Рехаге пешком преодолел более 4500 километров от Пекина до Урумчи. Фильм The Longest Way («Долгая дорога»), снятый в ходе этого путешествия, попал в десятку лучших вирусных видео 2009 года по версии журнала «Тайм».
Осенью 2014 года Рехаге побывал в Кыргызстане и снял серию потрясающих видео о разных городах страны. Все ролики он сопроводил остроумными путевыми заметками о местах и людях, которых там встретил.
Kloop.kg начинает публиковать перевод рассказов Рехаге о Кыргызстане.
Я водил автомобиль в Кыргызстане только однажды. Это был внедорожник — добротная масса стали, стекла и пластика, и он неплохо справлялся с лужами грязи и ямами в горных дорогах.
Однажды, я все же застрял в яме, и, каким-то образом, разорвал выхлопную трубу, после чего она стала невыносимо шуметь. Водители на дороге сворачивали головы из-за шума, и это меня немного смущало. Но, в любом случае, машина была хороша.
Кыргызстан кажется страной мечты. Там есть длинные дороги с панорамным видом. Коровы, глядящие вдаль. Лошади и бараны. Цветы, покрытые льдом.
Когда я прибыл в Арсланбоб, ореховые рощи были покрыты снегом. Озеро Чатыр-Куль оказалось за контрольно-пропускным пунктом, который требовал специального разрешения и был открыт для посещения только в течение ограниченного времени. Но если попасть туда, то можно увидеть Китай по другую сторону простого ограждения.
Ош показался отдельной страной внутри страны. Таш-Рабат был настолько древним, что походил на дом с привидениями. А Чатыр-Куль оказался самым красивым из всех озер.
Но именно Сон-Куль оказался тем самым местом, где моя машина застряла в яме. Я ехал ночью, а дыра была прямо посреди дороги. Когда я заметил ее, было уже слишком поздно.
Ночь запомнилась холодом и звездами.
На следующий день я наткнулся на группу рыбаков, которые не только помогли мне вытянуть машину из ямы, но и пригласили на обед. Они рассказали мне, что раньше были «синими воротничками» (рабочий класс, прим. ред.) в Москве, но жить здесь гораздо лучше. В итоге, они и вернулись. Раз в неделю они спускаются в город, чтобы продать свой улов.
В остальное время они ходят по озеру на лодках по утрам, а после этого им видимо особо нечем заняться. От гребли их руки стали сильными. Они зарабатывают достаточно, чтобы позволить себе генератор электроэнергии для холодильника, но не телевизор. Я нашел пару пустых бутылок водки возле их юрты.
Мне было интересно, лишена ли их жизнь стресса? «Да», — ответили они. Только одно слово: да.
На обед они угостили меня жареной рыбой с луком, хлебом и икрой. Рыба, как и икра, была свежевыловленной из озера. Часть улова они съедают, а другую часть продают. Часть икры отдают для проекта сохранения дикой природы. В прошлом, в озере кто-то начал разводить крупную хищную рыбу, и сейчас остальным коренным видам приходится нелегко, им нужна помощь.
«Сколько, по-вашему, стоит эта икра?», — спросил меня один из рыбаков, пока мы ели.
Я посмотрел на свою ложку, на оранжевые шарики икры. Я не имел представления об их стоимости.
«В городе мы продаем их по 50 долларов за 100 грамм».
Ого, сказал я, думая о том, сколько граммов в моей ложке.
Он хитро улыбнулся, и его улыбка говорила о том, что он собирается поделиться со мной секретом, который долго хранил: «Вы знаете» — сказал он, — «Здесь я съедаю по 200 граммов каждый день!»
Я сказал ему, что он богатый человек.
«Богатый», — сказал он и зачерпнул другую ложку, «Да, богатый».
