Герой Великой Отечественной Войны кыргызстанец Оторбаев Асанбек
Герой Советского Союза Оторбаев Асанбек
Асанбек Оторбаев родился в 1925 году в селе Чат- Базар Таласского района Таласской области Киргизской ССР в семье крестьянина. Киргиз. Член КПСС. В январе 1943 года в возрасте 18 лет ушел на фронт. Младший сержант, пулеметчик.
Воевал на Ленинградском и 1-м Украинском фронтах. В боях с немецко-фашистскими захватчиками отличался смелостью и мужеством. Совершил много славных подвигов, был примерным и отважным воином. За боевые заслуги в годы войны награжден орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу».
10 апреля 1945 года А. Оторбаеву посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Память о нем увековечена на родине Героя. Его имя носит Чат-Базарская средняя школа, рядом со школой в парке установлен бюст отважного воина. На постаменте начертаны слова: «Герою от благодарных потомков и современников».
ТАМ, ЗА ОДЕРОМ
Операция была обговорена на многих уровнях и в разных вариантах. Оставалось переплыть скрытно реку, вступить в бой и победить. Главное — победить, только в этом успех задуманного.
По реке стлался клочковатый туман. Он скрадывал водную ширь пространства, и чужой противоположный берег казался значительно ближе.
И еще он был ближе потому, что освещался блуждающими лучами мощных прожекторов, которые все шарили, шарили по недвижной, будто свинцовой, глади.
Провожать их вышел сам комполка майор Верединский. Подбадривающе говорил что-то насчет спасительного тумана и чтобы они не лезли под прожекторы, а уж как-то бы половчее маневрировали. Офицеры, как и группа Асанбека, молчали.
— Ну что? — майор встрепенулся.— Как настроение, младший сержант? Помни, первыми ступаете на эту землю. Здесь еще Польша, а там уже Германия. Помни, сержант... — Резко развернулся и пошел прочь.
Утро 31 января 1945 года только разгоралось. Десантникам жали руки, желали удачи и хотя бы небольшого везения.
Обнимая пожилого казаха-джамбулца, Асанбек сказал бодро:
— До встречи на том берегу, Кемель.
— Будь осторожнее, Асанбек,— ответил Досумбеев.
Дороги на войне солдат не выбирает, он привык подчиняться приказу командира и беспрекословно его выполнять.
Это суровое, но необходимое правило они испытали на себе не однажды — младший сержант Асанбек Оторбаев, уроженец села Чат-Базар Таласской области и рядовой из Джамбула Кемель Досумбеев. Судьба свела их еще два года назад в Алма-Ате на пункте формирования новой воинской части. Кемель был почти вдвое старше, но что-то потянуло его к полнолицему и крепкому восемнадцатилетнему юноше, и дружба завязалась почти сразу. Они не однажды теряли друг друга на своевольных виражах войны и вновь находили, удивляясь, что живы, невредимы.
Воевали на Ленинградском фронте. Потом из-за ранения Кемеля разлучились. Новая встреча произошла уже на 1-м Украинском в канун решающих наступлений в конце 1944-го. И хотя служба продолжалась в разных отделениях и даже в разных ротах, это не мешало им часто видеться, вместе идти в бой.
Молодого, отчаянно смелого сержанта в подразделении любили. Острый на язык, живой и общительный, он проявил себя еще в боях под Ленинградом, за что был отмечен медалью «За отвагу». О его храбрости писали в боевых листках и листовках части. А после умелого дейст¬вия с крупнокалиберным пулеметом в бою за деревню Михайловка этому его подвигу был посвящен весь очередной номер боевого листка, озаглавленный «Слава отважному пулеметчику Оторбаеву!».
— Понимаешь, не могу бежать вперед и оглядываться,— говорил Асанбек другу-казахстанцу так, будто в чем-то оправдывался.— Одна ненависть, даже в глазах становится темно.
— Горячий ты очень, вот в чем беда,— ворчал пожилой казах.— По глупости и без головы можешь остаться.
В 1944-м Асанбека приняли кандидатом в члены ВКП(б), и седовласый замполит попытался его остепенить:
— Отчаянная храбрость, Асанбек, она, конечно, храбрость. Но и некоторая расчетливость тебе бы, сынок, не помешала... Воюй достойно и дальше, береги себя, ведь до рейхстага еще далеко.
В первом же наступлении 296-го стрелкового полка на 1-м Украинском фронте младший сержант Оторбаев снова отличился. Забросав гранатами вражескую огневую точку и заняв ее, он уничтожил еще из пулемета свыше двух десятков фашистов.
И боев таких в январе было с избытком. Поэтому никто не удивился, когда накануне форсирования Одера Асанбек был награжден орденом Красной Звезды и со свойственным ему юмором говорил друзьям по отделению:
— Ну все! Одна звездочка уже есть, домой не стыдно возвращаться. Когда без награды — это как бы и не воевал.
Ротный смеялся вместе с солдатами — ну что ты с него возьмешь: парню и смерть не смерть, все подвиги мерещутся.
И никто не подозревал, что подвиг этот для Асанбека Оторбаева уже совсем рядом, что до подвига этого, за который Президиум Верховного Совета СССР наградит его орденом Ленина и «Золотой Звездой» Героя Советского Союза, оставалось всего лишь шесть суток. Всего только шесть ночей и шесть дней этой юной жизни...
Призывали его зимой, в январе. Ранним утром подошла пароконная бричка, в которой уже сидело несколько односельчан, и он, так рвавшийся на фронт, вдруг почувствовал необычайную тяжесть в ногах и долго не мог открыть калитку родного подворья. За отцовским домом и за огородами, сбегающими под уклон, шумливо билась в ледяных берегах могучая река его детства.
Мать держала на руках младшего братишку, плакала. Запыхавшись, волоча отвязавшийся деревянный конек, бежал к бричке другой братишка, Султан.
Мать дала ему подзатыльник, но Султан его, наверное, и не почувствовал, он и сам пере-живал, что едва не прозевал отъезд Асанбека. И тянул к нему ручонки.
Асанбек соскочил с брички, подхватил Султана, долго нес его, прижимая к груди, и, все слыша бешеный говор неукротимой реки, нашептывал горячо и страстно, как яростно и беспощадно станет уничтожать фашистов...
Для переправы им приготовили надувную лодку.
Шумный, почти задиристый младший сержант в ответственные минуты становился неразговорчивым и хмурым.
Команды отдавал уже только жестами, как и сейчас выброшенной рукой показал бойцам на лодку.
Их с Асанбеком было семеро. Им предстояло скрытно переправиться на тот берег Одера, захватить дзот, охраняющий мост через реку, и открыть путь нашим войскам на территорию фашистской Германии.
Туман уже чуть отделился от воды, но пучки вражеских прожекторов по-прежнему вязли в его клубах, и переправа прошла успешно. Десантники гребли бесшумно, ни всплеском, ни шорохом, ни скрипом уключин не выдали себя.
Так же молча, лишь движением руки разделив бойцов на две группы, Асанбек указал каждой путь к угрожающему сооружению из железа и бетона.
Часового сняли бесшумно. Толкнув ногой окованную металлом дверь и вскинув автомат, младший сержант полоснул по нарам очередью. А когда фашисты всполошились, начали соскакивать с лежаков, швырнул в их гущу одну за другой две гранаты.
Через минуту все было кончено, но сработала какая-то тайная сигнализация, и над вражескими траншеями на круче взлетела ракета.
— Сержант, автоматчики! — послышался тревожный крик с улицы, и Асанбек снова привычным жестом показал, где нужно занять место каждому для обороны.
Сбегать по крутояру фашистам было легко, а вот убегать преследуемым беспощадным огнем из автоматов десантников оказалось куда сложнее. Они карабкались по откосам, оскальзывались, навсегда затихали среди редких кус¬тов ивняка.
Казалось, самое время штурмовым батальонам кинуться на мост и начать переправу, но заговорили два новых пулемета врага, и мост оказался под перекрестным огнем.
— Быстро... Гранатами,—хрипло распорядился Асанбек, и двое его бойцов бесшумно исчезли в кустах.
Когда была отбита третья атака, Асанбек с удивлением обнаружил, что остался один. Все его товарищи или погибли, или были тяжело ранены и не могли продолжать бой.
Утро набирало силу, туман редел. Пользуясь передышкой — противник, судя по всему, накапливал новые силы — младший сержант перенес раненых в только что обезвреженный дзот.
На польском берегу, где ждали сигнала к атаке наши подразделения, бросилось в глаза какое-то лихорадочное оживление, и вражеские траншеи ощетинились новыми пулеметными очередями...
«Не дождались, готовятся к броску»,— пронеслась тревожная мысль, и Асанбек отчетливо представил, чего будет стоить полку этот отчаянный бросок через простреливаемую водную преграду.
Но рассуждать было некогда, силою двух рот фашисты снова шли в атаку. Чуть левее, осторожно выщупывая гусеницами крутизну, по направлению к дзоту и мосту спускалась самоходная пушка.
Мгновенно оценив обстановку, сержант понял, что переправа батальона прорыва в такой ситуации невозможна, и словно почувствовал на себе сотни тревожных взглядов с далекого берега.
«Ведь я сам напросился,— стучало назойливо в сознании.— Сам, так и майору Верединскому заявил: все сделаю, товарищ комполка. Хвастун, сделал...»
Обрывистый берег и глубокие овраги мешали самоходке подойти к дзоту на прямую наводку. Она скрывалась в глубоких промывах, выискивая бронированной своей мордой новый путь, продолжая маневр.
— Ну давай, поныряй там еще,— воодушевился младший сержант,— а мы тут подержимся.
В течение какого-то часа фашисты еще дважды бросались на дзот и, не выдерживая шквального огня пулемета, вынуждены были прижиматься к земле. Но теперь они уже не отступали, их кольцо сжималось. Медленно и неумолимо вражеские роты обходили его с флангов.
Снова, преодолев самый глубокий овраг, показалась на гребне самоходка. Ударила по мосту. Над рекой взметнулся столб воды. Потом, как бы напоминая сержанту о себе и своем нешуточном намерении, долбанула снарядом по дзоту.
Отсиживаться в бетонном бункере было бессмысленно. Это становилось все очевиднее, и Асанбек в сердцах отпихнул от себя пулемет. В поредевшей дымке противоположный берег виделся все отчетливее. Мелькали фигурки наших солдат, сбегающих к воде: видимо, майор уже не рассчитывает на него. Но неужели он не видит эту самоходку?
Гитлеровцы поднялись в шестую за это утро атаку. Отчетливо слышались нервные гортанные окрики офицеров.
Заговорили взахлеб вражеские автоматы.
Момент наступал решающий. Это Асанбек понял и, сделав несколько длинных очередей по вражеской цепи, с тревогой обернулся к раненым товарищам. Двое из них, пересиливая боль, с автоматами ползли к выходу.
Попытались встать, поддерживая друг друга, и тут же были отброшены взметнувшимся у входа взрывом.
Сунув за ремень телогрейки припасенные гранаты, броском Асанбек скатился в поросшую кустарником канаву.
Самоходка была почти рядом. Лязгая гусеницами, она все смелее набирала ход.
Приподнявшись, чтобы хоть бегло осмотреться, он почувствовал острую боль в левом плече и почти сразу же новую, в боку.
«Заметили мой бросок, гады,— пронеслась злая мысль,— Теперь уж ни за что не выпустят из прицела».
За все месяцы войны Асанбек не чувствовал, пожалуй, такого бессилия и такой невыносимой беспомощности.
Автоматные пули врага летели над головой, летели впереди, преграждая путь к самоходке. А она шла и шла к намеченной цели — мосту, а он был вынужден вдавливаться в сырую землю. И все это на глазах у товарищей и всего полка, по-прежнему готовящегося к своему броску.
Левая рука была непослушной. Потуже затянув ремень на телогрейке, Асанбек поправил тяжелые противотанковые гранаты, взял на всякий случай одну в здоровую руку.
Самоходка, вдруг изменив движение, направилась в его сторону, и младший сержант еще сильнее вжался в чужую холодную землю.
— Давай! Давай! — понукал он полушепотом грохочущую близко махину.
И когда самоходка опять скрежетнула гусеницами, когда до нее оставалось всего несколько метров, Асанбек поднялся во весь рост, чтобы и там, на нашем берегу, его могли видеть и понять, что бой он свой последний не прекратил и вовсе его еще не проиграл, взмахнул зажатой в руке гранатой.
И не смог бросить, рука обвисла беспомощно, граната вывалилась.
И тогда младший сержант Оторбаев сделал свой шаг в бессмертие. Тот самый шаг, который давно был готов сделать.
Собрав последние силы, теряя сознание, он бросил всего себя, обвязанного гранатами, под грохочущее и ненавистное чудовище.
И вздрогнула вражеская земля за Одером, качнулась тяжелая машина. Качнулась, накренилась, медленно заваливаясь, опрокинулась и с грохотом ухнула в мутные воды пограничной реки.
На том берегу все это видели.
На том берегу внимательно следили за каждым отчаянным шагом десантника Асанбека Оторбаева из 3-го стрелкового батальона.
На том берегу до последней секунды верили, что самоходка к мосту не подойдет и не разрушит его, и лишь создавали видимость возможной атаки на большом протяжении широкой реки.
И дружное «Ура-а!» отозвалось на этот бессмертный подвиг воина из Киргизии, сотни фигур в шинелях и ватниках рванулись на мост. И среди наступающих был пожилой солдат из Джамбулской области Кемель Досумбеев...
Живы на таласской земле довоенные друзья Асанбека. Жива и память о нем, увековеченная в бронзе, названии улиц и школ.
Как вспоминает председатель областного комитета ДОСААФ полковник запаса Аманбек Доскеев, чувство дружбы и взаимовыручки у Асанбека было развито с ранних лет. Окончив семилетку в Чат-Базаре, он мечтал о дальнейшей учебе. Уступив настоятельной просьбе сына, Турсун Айдыралиевич и Нюрбюбю-апа отправили его во Фрунзе, в среднюю школу № 5. Но война не дала ему доучиться.
Нюрбюбю-апа и сейчас не верит в смерть сына-первенца, он для нее — вечный солдат, бессменно стоящий на страже Родины.
— Асанбек не умер,— говорит она, посматривая затуманенным взглядом на единственный в доме портрет сына, над которым, по всему видно, не совсем удачно работал самодеятельный послевоенный ретушер,— Асанбек жив. Да, да!
Жив. Если он умрет — умрет мое сердце...
Последний свой бой Асанбек Оторбаев принял вблизи польского населенного пункта Вар- лих. Вернее, напротив него. Он был одним из тех немногих советских воинов 13-й стрелковой дивизии 1-го Украинского фронта, кому посчастливилось первыми ступить на землю гитлеровской Германии и отвоевать на ней надежный плацдарм.
Наградной лист был направлен в Президиум Верховного Совета СССР уже 2 февраля 1945 года. Его подписали командир 296-го стрелкового полка майор Верединский, командир 13-й стрелковой дивизии генерал-майор Александров и член военного совета армии генерал-майор Лебедев.
А. СОРОКИН
