Размышления об аресте Токчоро Джолдошева



Размышления об аресте Токчоро Джолдошева

За сухими строками архивных документов встает еще одна трагически оборвавшаяся жизнь. Представим как это было.

Токчоро Джолдошев — нарком просвещения Кир­гизской АССР — сидел за столом и никак не мог понять смысла прочитанной фразы. Белый лист с красной печатью внизу казался ему огромным куском горного льда, который нарастает на краю пропасти, скрывая под своей прозрачной чистотой бездонный провал. Руки, казалось, потеряли всякую силу. Они тянулись к бумаге и не могли дотянуться. Глаза смотрели на ровные машинописные строки и кроме прерывистых линий ничего не видели. Наконец одна из них сложилась в короткое и привычное слово:

«ПРИКA3». Всю свою сознательную жизнь Токчоро приказывал и выполнял приказы. Вот и сейчас, снова и снова цепляясь взглядом за слово, ставшее стержнем его жизни, он медленно постигал смысл прочитанного. Решением бюро Киробкома ВКП(б) тов. Джолдо­шев снят с поста наркома...

«Снят», — какая чушь, какая нелепица. Все, что я делал было направлено на выполнение решений партии, я ничего не сделал против них. — В голове не было ни одной мысли, способной хоть как-нибудь объяснить приходящее.

Токчоро открыл папку для бумаг. В ней лежали документы, которые он сегодня должен был подписать. Под ними еще стояла его фамилия. Некоторое время он смотрел на ровные листы бумаги, потом закрыл папку. Выдвинул ящик стола, тронул рукой рукоять нагана.

«Кому он теперь достанется»? — почему-то подумал Джолдошев, — может, Алиеву?

Посыльный, принесший приказ, осторожно переступил с ноги на ногу. Джолдошев поднял голову, невидящие посмотрел на мужчину, потом снова опустил глаза. Рядом с револьвером лежала вишневая книжка партийного билета.

«Я все еще член партии, — жаркая волна радости вернула способность соображать, — прежде чем что-то сделать они исключат меня из ВКП(б), а значит соберутся все вместе. Вот тут-то я и поговорю с ними. Они же мои товарищи по борьбе, всегда понимали друг друга. Я скажу, и все увидят, что я честный большевик, что меня просто кто-то пытается оговорить. Да, ошибался, конь о четырех ногах и тот спотыкается, но готов исправить и работать намного лучше».

Он опять посмотрел на посыльного. Тот стоял тихо, почти не дышал. Лицо было мрачным, в глазах застыл страх.

«Чего он боится — меня, себя или кого-то другого? — Джолдошев еще раз посмотрел на наган, взял из стола партийный билет и положил в нагрудный карман. — Мы еще повоюем. Партия не может не разобраться в моем деле, я перед ней чист».

Он открыл крышечку чернильного прибора, стоявшего на столе, осторожно обмакнул перо и решительно, размашистым почерком подписал приказ о своем снятии.

«Пусть видят, что я до конца верен распоряже­ниям партии и готов выполнить любой ее приказ».

Джолдошев встал и, четко печатая шаг, пошел к двери своего кабинета, неся в правой руке только что подписанную бумагу.

Посыльный вздрогнул и отошел в сторону. Токчоро широко распахнул дверь и вышел в приемную. Он хотел сам передать секретарю приказ о своем снятии. Он сделал два шага по узкой приемной и только потом увидел стоящего перед собой сотрудника НКВД. Тот держал в руке на­правленный на Джолдошева пистолет.

— Вы что? — Нарком не успел договорить. От стены за его спиной отделились еще два энкаведешника с оружием в руках. За спиной стоял посыльный. Джолдошеву показалось, что он слышит стук зубов этого человека.

«Вот чего он боялся», — понял нарком и почувство­вал слабость в ногах.




— Вы арестованы, — произнес передний и дернул стволом пистолета. По бокам и груди пробежали чьи-то руки, но Токчоро не понял, кто искал у него оружие— тот, что стоял слева или справа. Джолдошев неожиданно потерял всякую способность чувствовать. Он думал только об одном — своем членстве в партии. Думал исступленно, как о спасательном круге, последнем глотке воды. Как его выводили из наркомата, куда вели, что говорили — он не помнил и не понимал ничего. Только когда за ним закрылась камера, Джолдошев понял, что мир раскололся на две части и свобода осталась за порогом. Он снял пиджак, достал партийный билет и долго смотрел на него.

В голову пришла мысль, что люди, арестовавшие его, могут отнять эту книжку, чтобы он автоматически выбыл из партии. «Так легче со мной расправить­ся», —подумал Токчоро и, стиснув билет, стал кружить по камере, чтобы найти потаенное место и спрятать книжечку. Гладкие стены не имели щелей, а деревянный пол был аккуратно законопачен. Джолдошев долго кружил по камере, не замечая, что за ним внимательно смотрит из глазка конвоир.

— Что он там делает? — спросил солдата» подошедший разводящий.
— Уже третий час кружит по камере, как будто что-то хочет спрятать.
— Нет, — коротко засмеялся разводящий, — это он, как поганая курица, носится со своим яйцом — думает, как нас обмануть. Но, — он назидательно поднял палец, — партию не обманешь. Она врагов чует за три версты...

Через пять дней Джолдошев был исключен из членов Президиума КирЦИКа и только 17 ноября 1935 года, через месяц и один день после ареста, Фрунзенский горком партии исключил Токчоро Джол­дошева из партии.

Его вели к следователю. Сзади стучали каблуки сапог конвоира, и Джолдошеву вдруг стало страшно от мысли, что он уже привык ходить с руками, заведенными за спину и не считает чем-то противоесте­ственным ходить под конвоем вооруженного солдата.

Сопровождающий идет, положив руку на открытую кобуру нагана. Даже здесь, в коридорах внутренней тюрьмы НКВД, он готов по любому поводу стрелять в арестованного. И все это уже стало привычным, обыденным, как и ночные допросы.

— Стой, — скомандовал сопровождающий, — к стене.

Токчоро повернулся к серой оштукатуренной стене. За его спиной открылась дверь, из-за которой донесся резкий голос следователя.

— Давай его сюда.

Конвоир грубо повернул Джолдошева к двери и легонько подтолкнул его в спину. Токчоро шагнул через невысокий порог и, споткнувшись об чью-то подставленную ногу, тяжело упал. Угол табурета, стоявшего около стола следователя, глубоко рассек ему лоб. Из раны пошла кровь. Токчоро медленно поднялся, вытер кровь с лица и прижал рану грязным носовым платком.

— Вот и в жизни ты так же споткнулся, — у двери сидел незнакомый человек, подставивший ногу аресто­ванному, — когда решил изменить народу и вошел в контрреволюционную организацию Булекбаева. Ты наш враг, а мы возимся тут с тобой.

— Я не враг, я —коммунист.
— Упрямый, гад, — подал голос следователь.
— С сегодняшнего дня ты не коммунист, — проговорил незнакомец.

Джолдошев схватился за карман, в котором лежал партбилет.

— Сегодня решением бюро Фрунзенского горкома ВКП(б), — в голосе незнакомца слышалось нескры­ваемое торжество, — Токчоро

Джолдошев исключен из партий.

— А собрание, вы не имеете права нарушать устав.
— Устав написан для коммунистов, а не для фашистов...

Последняя надежда Токчоро Джолдошева погасла.

Некоторые страницы биографии Т. Джолдошева с 1927 по 1937 год


Оставить комментарий

  • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
    heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
    winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
    worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
    expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
    disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
    joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
    sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
    neutral_faceno_mouthinnocent