Герой Великой Отечественной Войны кыргызстанец Панфилов Иван Васильевич
Герой Советского Союза Панфилов Иван Васильевич
Иван Васильевич Панфилов родился в 1893 году в городе Петровске Саратовской области. Русский. Член КПСС. В Советской Армии с 1918 года. Генерал-майор. Командпр 316-й стрелковой дивизии.
В 1915 году призван в царскую армию рядовым. В 1918 году вступил добровольцем в 1-й Саратовский советский полк, который влился в 25-ю стрелковую дивизию под командованием легендарного командира В. И. Чапаева. За боевые заслуги на польском фронте Награжден орденом Красного Знамени. В 1923 году закончил Киевскую высшую военную школу. В 1924 года был направлен в Туркестан. С 1938 года И. В. Панфилов — военный комиссар Киргизской ССР.
В 1941 году с началом Великой Отечественной войны ему было поручено формирование 316-й стрелковой дивизии.
1. апреля 1942 года за личную храбрость, инициативу и отличное выполнение заданий командования в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками И. В. Панфилову было присвоено высокое звание Героя Советского Союза посмертно.
Похоронен Иван Васильевич Панфилов на Новодевичьем кладбище. Народ помнит и чтит память Героя. В городе Фрунзе установлен в 1942 году памятник, имя Героя носит одна из улиц столицы, парк, средняя школа №6, кожзавод № 2, район, село, колхозы Киргизской ССР.
Комдив
Калинин перекинул листок настольного календаря, отметил про себя: 12 апреля. Обычный день, на который намечена масса дел, расписанных по часам и минутам, спрессованным в сутки военного времени.
В кабинет тихо вошел Горкин, поздоровался, положил на стол папку с бумагами — на подпись.
Калинин, не притрагиваясь к папке, встал из-за стола, подошел к окну.
— Весна, Александр Федорович,— не то спрашивая, не то утверждая, произнес он, оборачиваясь к Горкину.
— Весна,— подтвердил Горкин и заметил:
— Первая, Михаил Иванович, военная весна.
— Значит, все-таки весна? — вкладывая какой-то потаенный смысл в слова, улыбнулся Калинин, точно хотел сказать: вот и дождались — весна пришла! Он возвратился к столу, раскрыл папку и стал читать: «Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза начальствующему и рядовому составу Красной Армии. За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»: генерал-майору Панфилову Ивану Васильевичу...»
Закончив чтение, спросил:
— Не помните, Александр Федорович, кем работал Панфилов?
— Военным комиссаром Киргизской ССР,— по-деловому, словно не было только что разговора о весне, ответил Горкин.
— Тысячи и тысячи жизней наших замечательных людей отданы, чтобы прогнать фашистов от Москвы,— задумчиво произнес Калинин и, показывая на бумаги, что лежали перед ним на столе, будто вместо белых листков видел людей, о которых шла речь, с силой закончил:
— Орлиное племя! Не узнавали, как семья Панфилова?
— Мария Ивановна работает, девочки растут, учатся. Старшая, Валентина,— на фронте, в дивизии отца.
— Вот я и говорю — орлиное племя! — воскликнул Калинин, радуясь, что нашел в словах Горкина подтверждение своим мыслям.— Надо передать товарищам из Киргизии, что их воины хорошо сражаются против фашистских захватчиков, проявляют геройство и самоотверженность.
Этому весеннему дню предшествовала грозная осень сорок первого года...
...Поезд подходил к Рязани. В вагоне потемнело. Панфилов прильнул к окну: дождь! Размылись мелькавшие вдоль пути деревья, очертания деревянных построек. По стеклу стекали водяные струйки. Похолодало. Панфилов набросил на плечи шинель и, оторвавшись от окна, продолжил письмо домой, во Фрунзе, жене Марии Ивановне. На станции Рязань — он это знал — короткая остановка, первая на пути следования, а так, когда еще выпадет случай послать весточку домой?
Эшелоны дивизии движутся впереди, они, наверное, уже на подходе к Москве, а оттуда, не задерживаясь, отправятся под Смоленск. Смоленск — ключ к Москве, где же быть дивизии как не под Смоленском?
Прошло немногим более месяца, как был отдан приказ о формировании в Алма-Ате 316-й стрелковой дивизии, и вот эшелоны уже перебрасываются на фронт...
Позднее командующий 16-й армией, в которую в решающие дни битвы за Москву войдет 316-я, К. К. Рокоссовский напишет: «Такую полнокровную дивизию — и по численности, и по обеспечению — мы давно не видели. Командиры подобрались крепкие...»
Комдив генерал-майор Панфилов — кадровый военный. В царской армии был унтер-офицером и фельдфебелем, с 1915 года на Юго- Западном фронте. В гражданскую Панфилов воевал в дивизии Чапаева — командовал взводом, батальоном. Награжден двумя орденами Красного Знамени. В партию вступил в 1920 году на фронте. Потом — военный комиссар Киргизии.
Как быстротечно время! Ему уже сорок восемь, и серебро седины в его коротко подстриженных волосах, но карие глаза удивительно молоды, свежи. Невысокого роста, Панфилов подтянут, подвижен. На смуглом, чуть скуластом лице выражение уверенности, силы, а в часто возникающей усмешке, усмешке бывалого, видавшего виды солдата, светится и природный глубокий ум, и проницательность, и неистребимое веселое лукавство.
Стучат колеса, эшелоны идут на запад.
«Здравствуй, дорогая Мура!
Подъезжаю к Рязани, а дальше — на Москву. Идет осенний дождь. Погода неважная. Настроение у каждого боевое.
Через дней пять, вероятно, в бою участвовать буду в направлении Смоленска. На нас выпала почетная задача — не допустить врага к сердцу нашей Родины — Москве. Враг будет разгромлен, а Гитлер и его банда будут уничтожены. Не будет гаду пощады за слезы матерей, жен, детей. «Смерть Гитлеру!» — у каждого бойца на устах.
Мура, остановка. Спешу опустить письмо. Валя едет впереди, с эшелоном. Настроение у нее бодрое, боевое.
Как вы там живете, как Маечка? Берегите ее.
Целую крепко. Любящий вас папка...
Целую. Твой Ваня».
И еще весточку с дороги успел послать телеграммой. «Здоровы, едем дальше. Целую крепко. Ваши папка, Валя», — коротко телеграфировал он о себе и о старшей дочери, ушедшей на фронт добровольцем. «Я медсестра, мое место сейчас на фронте. И потом... я же буду рядом с тобой»,— вспомнилось Панфилову. Настойчивая, да и взрослая уже — восемнадцать исполнилось. Так нежданно-негаданно началась их боевая судьба — его, кадрового военного, участника гражданской войны, чапаевца, и дочери, бойца-добровольца...
По окружной дороге, минуя Москву, эшелоны дивизии были направлены на северо-запад. Итак, не Смоленск, как предполагал Панфилов, а район Новгорода. Однако в бой на берегах Волхова 316-й дивизии так и не удалось вступить. В начале октября по приказу Ставки Верховного Главнокомандования она спешно была переброшена под Москву.
Первый эшелон прибыл на станцию Волоколамск 7 октября. Бойцы выходили на позиции, указанные командирами, по багряному русскому лесу, перемешанному с густым кустарником, и примечали поля, одинокие бревенчатые избушки и охотничьи сторожки, целые деревни и поселки, которые, казалось, растворились, спрятались в лесном массиве от чужого глаза.
Линию борьбы пришлось начинать, как шутил Панфилов, с разметки колышков. Бойцы спешно окапывались, рыли противотанковые рвы, оборудовали позиции...
Дивизия Панфилова в составе 16-й армии К. К. Рокоссовского держит оборону в 20—30 километрах западнее Волоколамска, участок более чем на сорок километров. Военные хорошо представляют себе, что значит одной дивизией обороняться на таком протяжении. Но тогда была осень сорок первого...
Местом кровопролитных боев стали русские деревни — Старая Тяга, Федосьино, Княжево, Игнатково. Сильнейшие бои разгорались за совхоз «Болычево» и районный центр — село Осташево, за город Волоколамск, сожженный в результате непрерывных бомбежек и артобстрела фашистов...
Из сообщения Совинформбюро 28 октября 1941 года: «В течение 28 октября наши войска вели бои с противником на Можайском, Малоярославецком, Волоколамском и Харьковском направлениях. Атаки немецко-фашистских войск на наши позиции на ряде участков Западного фронта отбиты частями Красной Армии с большими потерями для врага».
Первого ноября, воспользовавшись затишьем, Панфилов начал писать домой письмо, заканчивать которое пришлось во время канонады: на передовой то там, то тут вспыхивали короткие, но жестокие бои.
«Здравствуй, дорогая Мура!
Целую тебя и детей. Москву врагу не сдадим. Уничтожаем гада тысячами и сотнями его танки. Дивизия бьется хорошо.
Посылаю статьи из газет. Мурочка, работай не покладая рук на укрепление тыла. Твой наказ и свое слово я доблестно выполняю...
Валя здорова»...
Немного поколебался, а потом написал: «Пишу тебе во время сильнейшего боя». Она поймет — на фронте воюют. А раз написал, значит, жив.
Не знала Мария Ивановна, что кроется за этими скупыми строками: октябрьское наступление врага на Москву сорвано, операция «Тайфун», целью которой был молниеносный охват нашей столицы, терпит крах, обескровленный упорными непрерывными боями противник вынужден ждать подкреплений в людских резервах и технике.
В Подмосковье сильно похолодало. По утрам крепкие морозцы серебрили инеем землю, предвещая раннюю суровую зиму.
Потерпев поражение, гитлеровцы усиленно готовились к новому наступлению.
«Солдаты! — в нетерпении барабанили приказы из ставки Гитлера. — Перед вами Москва! За два года войны все столицы континента склонились перед нами, вы прошагали по уликам лучших городов. Осталась Москва. Заставьте ее склониться, покажите ей силу нашего оружия. пройдите по ее площадям. Москва — это конец войны. Москва — это отдых. Вперед!»
Но на Красной площади 7 ноября 1941 года состоялся традиционный праздничный парад войск Красной Армии.
Речь на нем Верховного Главнокомандующего призывала к подвигу« На вас смотрит весь мир. как на силу, способную уничтожить грабительские полчища захватчиков. На вас смотрят порабощенные народы Европы, попавшие под иго немецких захватчиков, как на своих освободителей. Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте достойными этой миссии! Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая... Под знаменем Ленина — вперед, к победе!»
Гордость и радость за боевые действия своей дивизии наполняют сердца командиров и бойцов, лучшие из них — участники парада.
И давняя горечь отступления уступает место уверенности и бодрости — ни шагу назад, враг будет разбит! Бодрое настроение не покидает и Панфилова. Своей радостью он делится с Марией Ивановной.
«Ты, вероятно, не раз слышала по радио и очень много пишут в газетах о героических делах бойцов, командиров и в целом про мою часть. То доверие, которое оказано мне — защита нашей родной столицы,— оно оправдывается.
Ты, Мурочка, себе представить не можешь, какие у меня хорошие бойцы, командиры — это истинные патриоты, бьются, как львы, в сердце каждого одно — не допускать врага к родной столице, беспощадно уничтожать гадов.
Мура, сегодня приказом фронта сотни бойцов, командиров дивизии награждены ордена¬ми. Два дня тому назад я награжден третьим орденом Красного Знамени. Это еще, Мура, только начало. Я думаю, скоро моя дивизия должна стать гвардейской, есть уже три Героя...»
Письмо это написано 13 ноября 1941 года. Оно было последним.
В середине ноября события на фронте развернулись стремительно: враг начал второе наступление на Москву.
Приказ комдива Панфилова гласил: «Мы вступили в полосу самых серьезных и напряженных боев за Москву. Враг будет пытаться прорвать нашу оборону, для этого он бросает новые силы... Перед нами — бойцами, командирами и политработниками Волоколамского направления, перед всеми воинами, обороняющими подступы к Москве,— стоит великая историческая задача — выдержать и этот новый напор гитлеровских полчищ, встретить его стойкостью, мужеством, самоотверженностью.
Враг подбирается к нашему сердцу—Москве. Не щадя своих сил, выйти на борьбу с решимостью — победить или умереть. Ни шагу назад! — таков приказ Родины нам, защитникам Москвы».
15 ноября генерал Панфилов побывал на передовых позициях дивизии, в том числе и на разъезде Дубосеково.
Именно здесь на следующий день горстка бойцов его дивизии совершила свой бессмертный подвиг.
У разъезда Дубосеково обрели свое бессмер-тие 28 гвардейцев-панфиловцев. Всем им было присвоено звание Героя Советского Союза, в том числе славным сынам Киргизии — Дуйшенкулу Шопокову, Николаю Ананьеву, Григорию Конкину, Григорию Шемякину, Ивану Москаленко и Григорию Петренко.
Из воспоминаний командующего 16-й армией К. К. Рокоссовского: «Сразу определилось направление главного удара в полосе нашей армии. Это был левый фланг — район Волоколамска, обороняемый 316-й дивизией и кур-сантским полком.
Атака началась при поддержке сильного артиллерийского и минометного огня и налетом бомбардировочной авиации. Самолеты, образовав круг, пикировали один за другим, с воем сбрасывали бомбы на позиции нашей пехоты и артиллерии.
Спустя некоторое время на нас ринулись танки, сопровождаемые густыми цепями автоматчиков. Они действовали группами по 15—20 машин. Всю эту картину мы с Лобачевым наблюдали с НП командира 316-й дивизии генерала Панфилова.
Танки лезли напролом... До десятка уже горело или начинало дымиться... Автоматчики, сопровождающие танки, попав под наш огонь, залегли. Некоторым танкам все же удалось добраться до окопов. Там шел жаркий бой...»
Неожиданная по ожесточению и упорству битва разгорелась по всей линии обороны дивизии. В жестокой схватке полегли бойцы стрелкового отделения во главе с политруком 6-й стрелковой роты 1075-го полка Петром Вихревым, посмертно удостоенным звания Героя Советского Союза. Когда кончились боеприпасы и в пистолете оказался только один патрон, политрук предпочел плену смерть.
До последней гранаты, до последнего патрона сражались с врагом саперы младшего лейтенанта Петра Фирстова и младшего политрука Алексея Павлова у деревни Строково. Выполняя боевую задачу по прикрытию отхода своего полка на новые позиции, они пали в неравном бою, ценой своей жизни дав возможность полку совершить маневр.
Волоколамское шоссе, по которому гитлеровцы мечтали прорваться к Москве, не приглушая моторов танков, стало для них дорогой смерти. Не дали результатов и попытки пробиться на соседних участках. Каждый выигранный у врага час, каждый день, каждые сутки были дороги для обороны Москвы, и панфиловцы, сознавая это, сдерживали гитлеровцев, храбро и мужественно сражались за каждую пядь родной земли.
18 ноября Панфилов находился в деревне Гусенево, где располагался штаб дивизии. Утром он собирался на наблюдательный пункт. Вошел старший батальонный комиссар Рутэс. С ним был специальный фотокорреспондент газеты «Правда» Калашников. Рутэс сиял.
— Иван Васильевич, радость какая! — он протянул газеты.
Панфилов раскрыл протянутые ему газеты, молча пробежал глазами верхние строчки, понял вдруг — свершилось!
В газетах был опубликован Приказ народного комиссара обороны СССР «О переименовании 316-й стрелковой дивизии в 8-ю гвардейскую», Панфилов читал его вслух, и голос как- бы раздвигал границы комнаты, улетал к передовым позициям бойцов, где не утихали бои, несся к Москве и дальше — в далекую и близкую Киргизию: «В многочисленных боях за нашу Советскую Родину против гитлеровских захватчиков 316-я стрелковая дивизия показала образцы мужества, отваги, дисциплины и организованности. Своими отважными и умелыми действиями в течение 20—27 октября 1941 года 316-я стрелковая дивизия отбила атаки трех пехотных дивизий и танковой дивизии фашистов. Личный состав дивизии храбро дрался, остановил наступление превосходящих сил противника, обратил его в бегство и нанес большие потери, уничтожив у противника до 80 танков и несколько батальонов пехоты...»
— По этому случаю и фотокорреспондент прибыл,— заметил Рутэс, когда генерал закончил читать.
— Товарищ генерал,— обратился к Панфилову Калашников, воспользовавшись поддержкой батальонного комиссара,— разрешите сделать несколько снимков? Только в комнате темно.
— А мы сейчас идем на НП, на улице и сфотографируете,— не скрывал своего удовольствия Панфилов. Утро началось с добрых вестей, и хорошее, приподнятое настроение комдива передалось присутствующим.
Так, за разговорами, они вышли на улицу. Остановились. Панфилов к чему-то прислушался, взялся за бинокль, с которым не расставался все дни фронтовой жизни.
Калашников щелкал затвором фотоаппарата.
Памятью о комдиве Панфилове осталась эта фотография, сделанная за пятнадцать минут до начала артобстрела фашистами деревни Гусенево. На ней запечатлен комдив 8-й гвардейской генерал-майор И. В. Панфилов, рядом начальник штаба полковник И. И. Серебряков, комиссар дивизии С. А. Егоров. Панфилов в полушубке: зима наступила ранняя, снежная, и морозы стояли сильные. Лицо у него строгое, во-левое, взгляд устремлен вдаль. О чем он думал тогда, что вспомнилось ему?
Они шли улицей деревни на наблюдательный пункт, когда впереди стали рваться мины...
«Добрый день, дорогие мама, Женечка, Вивушка, Галочка и Макушечка!
Знаю, что очень тяжело вам будет узнать о смерти любимого отца, но я все же решила написать обо всем случившемся подробней.
18-го числа в центральной газете было опубликовано сообщение о присвоении 316-й дивизии, которой командовал отец, звания гвардейской и о награждении 8-й гвардейской дивизии орденом Красного Знамени. Это было великой радостью для всей дивизии. Отцу было очень приятно, что труды его не пропали даром. В эти дни шли жестокие бои. Подошло крупное подкрепление танков противника, авиации и пехоты. Завязался неравный бой.
Отец был всюду. Где грозила наибольшая опасность, там он принимал командование на себя, воодушевляя своей смелостью и решительностью бойцов и командиров.
И вот на одном из участков, где враг начал теснить танками... его настиг минный осколок.
Я в это время работала на передовом пункте медсанбата.
Был поток раненых, от которых я услышала случайно. Было очень тяжело... Но несмотря на это, я работу не бросила, я крепилась до последнего.
Спустя некоторое время мы получили известие, что отец находится у нас в госпитале, и я с комбатом отправилась туда к отцу. В живых его уже не было.
На следующий день из штаба армии дали телеграмму в Комитет Обороны. И когда тов. Сталин узнал о смерти тов. Панфилова, то поручил генерал-майора, героя тов. Панфилова похоронить в Москве.
Гроб был установлен в большом зале ЦДКА (Центральный Дом Красной Армии — авт.)
Все меня успокаивали, и Кузнецов мне сказал: «Ну, Валентина Панфилова, какие у тебя будут вопросы к Комитету Обороны, приходи ко мне, я тебя приму. Подумай хорошенько, может, уедешь домой?»
Я ему ответила, что буду до конца войны в этой дивизии и что моя отличная работа будет местью за отца.
Был торжественный вынос, выносила последняя смена почетного караула.
На улице у выхода были построены бойцы и командиры различного рода войск. Все они отдали прощальный салют...
Мама и ребята, окрепните духом ненависти к заклятому врагу. Ваша месть за отца будет выражаться в хорошей работе, в отличной учебе.
Крепко-крепко целую, Валя».
Наш рассказ о легендарном комдиве продолжает событие, о котором мы не вправе умолчать.
Из воспоминаний скульптора О. Мануйловой: «Ивана Васильевича знали и любили во Фрунзе. Правительство республики приняло решение увековечить память о нем и объявило конкурс на сооружение памятника в его честь...
Когда я приступила к портрету Панфилова, то узнала, что сохранилось единственное изображение Ивана Васильевича — его увеличенная фотография с паспорта. Обратилась за по-мощью к вдове полководца, она пригласила меня к себе и под ее наблюдением я лепила бюст, пока Мария Ивановна не сказала: «Похож». Потом приступила к выполнению большого портрета, и снова Мария Ивановна наблюдала за работой, помогая советами, рассказывала о характере мужа...
Вылепила я барельеф и Валентины Панфиловой, которая была медсестрой на фронте вместе с отцом».
Шел второй год войны.
Потерпев сокрушительное поражение под Москвой, гитлеровские захватчики стремились решить исход войны на Волге.
До Победы еще оставались многие месяцы войны.
Далеко от линии фронта, в глубоком тылу страны — в Киргизии — 7 ноября сорок второго года произошло событие, не очень приметное на фоне тех грозных военных лет, но в людских сердцах, знавших о нем, оно отозвалось сильно и памятно.
Был праздничный, но по-военному деловой день. Тысячи людей собрались в тот день во Фрунзе на пересечении улиц Садовой (ныне улйца Панфилова) и К. Маркса (ныне улица РыСкулова), где состоялось торжественное открытие памятника И. В. Панфилову — герою гражданской и Великой Отечественной войн.
Это был первый памятник, сооруженный в нашей стране в честь героев Великой Отечественной.
Как живой встал в центре города гвардии генерал-майор И. В. Панфилов — энергичный, мужественный, решительный и непреклонный. Люди шли к памятнику, вчитывались в начертанные на пьедестале слова: «Идея защиты своего Отечества, во имя чего и воюют наши люди, должна породить и действительно порождает в нашей армии героев», и щемяще-радостное, гордое чувство за свой народ, за родных и близких, воюющих на фронте, переполняло людские души, крепло, вливало силы. А они были так нужны людям, чтобы выстоять в эти долгие дни и годы войны и победить.
П. ЛЕДЕНЕВ
