Герой Советского Союза Садыков Самат
Самат Садыков родился в 1920 году в селе Кара-Сай Ляйлякского района Ошской области Киргизской ССР в семье крестьянина. Киргиз. Член КПСС. После окончания семилетней школы работал в колхозе. В октябре 1940 года был призван в ряды Советской Армии. Гвардии младший сержант. Командир расчета станкового пулемета.
С марта 1943 года участвовал в боях Великой Отечественной войны в составе Центрального, 1-го Белорусского фронтов. Воевал на территории Белоруссии, Польши и Германии. За боевые подвиги был награжден орденом Красного Знамени и двумя медалями «За отвагу». Отличался храбростью, находчивостью, упорством и отвагой.
1 мая 1945 года славный сын киргизского народа погиб смертью храбрых в бою за Берлин. Посмертно был награжден орденом Отечественной войны I степени.
31 мая 1945 года Самату Садыкову за исключительное мужество и отвагу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Народ свято чтит память Героя. Именем его в Ляйлякском районе названы совхоз, село, улица, школа, где учился С.Садыков, пионерская дружина.
ХРАБРОСТЬ НЕ ЗНАЕТ ГРАНИЦ
Войска 1-го Белорусского фронта, форсировав Одер, готовились к последнему решающему сражению — за Берлин.
Вторая половина марта сорок пятого года была дождливой. Дороги стали непроходимыми для техники, по полю тоже было трудно пройти — солдаты увязали по колено в липком месиве...
Кавалеристы, отправившиеся с наступлением темноты в глубокую разведку, возвращались теперь на рассвете изможденные и злые. Это были бесстрашные гвардейцы, давно прославившиеся своей смекалкой и лихостью. Их не могли остановить ни пули, ни бурные реки и даже болота. На задание, на зависть пехоте, они уносились со скоростью ветра, в атаках обрушивались на врага всегда внезапно лавиной сверкающих сабель.
В тот день разведчикам эскадрона Тара¬сова не повезло, в районе городов Претцеля и Зеелова — везде они натыкались на отступающие вражеские части, которые держались особенно осторожно на своей земле...
Едва кавалеристы пересекли железнодорожное полотно, как неожиданно справа почти в упор застрочили пулеметы и автоматы. И тут же шквал огня обрушился на них слева. С коня слетел один боец, за ним еще двое...
Еще вчера эскадрон спокойно миновал этот лесок по широкой поляне. А сегодня... Видно, какая-то бродячая группа недобитых врагов оседлала дорогу и теперь поливает свинцом железнодорожный переезд, не жалея патронов.
Гибнут на глазах отчаянные, веселые ребята, когда до Победы осталось всего два шага.
Рассредоточиться! Галопом вперед! — скомандовал командир.
Кавалеристы, нещадно пришпоривая коней, ринулись вперед.
— Засекли нас, гады, еще вчера,— сквозь зубы процедил один из кавалеристов, скакавший рядом с Саматом Садыковым. На его рыжем мерине был навьючен пулемет. — Эх. труба нам всем, браток.
Он с ожесточением ударил плетью храпевшего от усталости мерина, и Самат увидел, как рухнули на землю конь и всадник. Не успел он свернуть вправо, как длинная пулеметная очередь подрезала и его коня.
Но джигит — есть джигит. Пока конь медленно валился набок, Самат быстро, с артистической ловкостью перемахнул через его голову и ринулся вперед. Он почувствовал, как что-то жгуче-острое коснулось его левого уха. В голове зашумело, перед глазами поплыли красно-оранжевые круги. Показалось, что земля перевернулась и начала вертеться со страшной скоростью под обессилевшими ногами. «Нет, так нельзя...» — подумал он, теряя сознание.
Странно, очнулся он быстро. Приподнялся, огляделся. Впереди товарищи прорывались сквозь засаду. Стрельба не утихала.
Он глянул направо. Из леска выбегали гитлеровцы в стальных касках и серо-зеленых шинелях. «Вот и все...» — подумал Самат, почувствовав, как сразу пересохло во рту и по всему телу пробежала мелкая, неприятная дрожь.
Но он тут же взял себя в руки. Осмотрелся. Неподалеку лежал рыжий мерин с навьюченным пулеметом. Самат чуть не закричал от радости. Нет, его смертный час еще не настал, он еще поборется с врагами. Он быстро дополз до убитого коня, клинком перерезал ремни, отделил пулемет. «Эх, «горюнов», «горюнов», какая же ты хорошая машина,— шептал он ласково. — Мы еще покажем фашистам...»
С необъяснимым спокойствием Самат установил пулемет за спиной убитого коня, пододвинул коробку с лентой, в которой тускло поблескивали желтые патроны. Зарядил пулемет. На душе стало еще спокойней.
Фашисты заметно приближались. Вот уже до них метров сорок — пятьдесят. Самат, вытянувшись во весь рост на мягкой, влажной, покрытой зеленью земле, чуть повел стволом пулемета и нажал спуск.
Он бил короткими очередями, почти в упор. Передние ряды врагов словно смело. Самат краем глаза заметил, что гитлеровцы появились и слева. И вдруг в этот напряженный до предела момент вспомнились ему слова любимого поэта Джоомарта Боконбаева: «Герой мало говорит, но дело в его руках горит». Он быстро, не теряя спокойствия, развернул пулемет влево и увидел, как уцелевшая кучка гитлеровцев кинулась врассыпную...
Ствол пулемета накалился докрасна. Что делать? Самат приподнялся, чтобы посмотреть — нет ли во вьюке запасного ствола, и в тот же миг что-то тяжелое и горячее ударило его в плечо. Он качнулся, упал...
Командир эскадрона Тарасов, выскочив из перелеска, увидел скучившихся кавалеристов. До его слуха донеслась знакомая дробь пулемета «горюнова».
«Значит, кто-то остался, прикрыл огнем уходящий эскадрон, помог оторваться... Ах, чудесный ты человек!» — с гордостью подумал Тарасов.
— Эскадрон! За мной! — он развернул коня. — В атаку!
Раздались крики «Ура-а-а!». Кавалеристы пришпоривали уставших коней. Из под копыт высоко взлетали тяжелые комья земли.
Вот и оно, место гибельной засады. Тарасов, чуть придержав коня, увидел отстреливающегося пулеметчика. Вот он приподнялся и тут же рухнул на землю, как подкошенный.
— Второму и третьему взводу! Огонь по отступающему противнику! Первому взводу! Вынести героя с поля боя! — приказал командир.
Он первым подскакал к пулеметчику, соскочил на землю, приподнял голову кавалериста:
— Жив? Говори, дорогой...
Пулеметчик молчал. Лицо его было залито кровью, заляпано глиной, глаза закрыты.
Командир быстро оглядел солдата: две узкие полоски пересекали его погоны. На гимнастерке — орден Красного
Знамени и две медали «За отвагу».
Да ведь это наш Садыков! Из первого взвода! — он едва узнал своего бойца.
— Самат,— тихо сказал один из подъехавших кавалеристов. — Здорово он поработал!
Тарасов окинул взором открытое поле между железнодорожным полотном и лесом: оно было сплошь усеяно трупами в серо-зеленых шинелях. Изредка оттуда доносились то протяжные стоны, то невнятные немецкие слова.
— Молодец! Спасибо тебе, Садыков! Спасибо матери, родившей такого сына. Спасибо твоему народу,— шептал командир. Он смахнул слезу, тяжело сел в седло. — Осторожней возьмите его!
Под прикрытием кавалеристов первого взвода младший лейтенант Тарасов повез Самата с поля недавнего боя.
— Воды... — прошептал Садыков, не открывая глаз.
— Самат, дорогой! — радостно крикнул Тарасов. Он быстро отвинтил крышку фляжки, поднес ее к спекшимся губам бойца. Раненый жадными глотками почти осушил ее. Бледное лицо его сразу ожило.
— Выздоровеешь, джигит! Такие герои не умирают, ты победил саму смерть, значит, сильнее ее,— Тарасов не скрывал своей радости от бойцов. Ведь Самат был не только бойцом его эскадрона, но и его воспитанником, его младшим братом, самым близким человеком.
Тарасов с Садыковым делились самыми сокровенными думами, особенно в последнее время, когда Победа над врагом была так близка и желанна. Младшему лейтенанту Самат понравился с первого дня прихода в первый взвод: он хорошо знал русский язык, военное дело усваивал быстро. Был веселым и жизнерадостным парнем. С его широкоскулого лица никогда не сходила добрая, приветливая улыбка. И пошутить он умел с ребятами, никогда не обижая их своей шуткой. Сразу заметив сообразительность и смекалку Садыкова, Тарасов зачислил его в отделение пулеметчиков. И не ошибся в нем.
— Отец у меня шахтер, работает в Сулюкте. Есть такой городок на юге нашей Киргизии,— со счастливо-мечтательной улыбкой рассказывал он своему командиру. — Мать все хлопотала по дому, с детьми. Кроме меня в семье две девочки и мальчик. Маленькие. Я самый старший. Вот вернусь, пойду в шахту к отцу. Ему одному трудно!
И невеста меня ждет, хорошая девушка...
Под мерный шаг коня Тарасов вспоминал эти откровенные рассказы Самата, годы военной жизни друга. Это была и его, Тарасова, жизнь — ведь они вместе в сорок третьем году пришли в полк, вместе делили и радости и невзгоды.
Но Самата с первых же дней отличала какая-то особенная, спокойная что ли, храбрость. Он показал ее в первых же боях.
Попали они тогда на Брянщину. Местность очень красивая. Самат не раз говорил:
— Не могу смотреть на этих гадов, когда они топчут своими вонючими сапогами такую прекрасную землю.
Уничтожают мирных жителей, детей, стариков. Нет, они за все должны ответить!
Летом у города Карачева эскадрону пришлось спешиться и залечь в окопах, в боевых порядках пехотинцев, на опушке леса. Враг появился неожиданно, прямо из ближайшего леса. Ударили по нему из всех огневых средств.
Залегли фашисты, а потом ринулись в атаку. Бойцы вначале растерялись. Но вдруг с правого фланга по фашистам стал бить пулемет, да так, что душа возрадовалась. Гитлеровцы не выдержали и побежали, бросая оружие и визжа совсем не по-человечески от страха. Впервые довелось Самату услышать этот визг кичливых врагов.
Это был первый, но не последний подвиг Самата Садыкова...
В степи под Моздоком Садыков был ранен. Требовалась срочная операция. Но Самат остался в строю. Тогда его пулемет скосил почти роту гитлеровцев.
Припомнился Тарасову и совсем недавний геройский поступок Самата уже на польской земле. В жарком сражении за город Бломберг, где кровь людская текла рекой, он, заняв небольшую высоту, стал поливать из пулемета вражеские автомашины, подвозившие боеприпасы. Машины вспыхнули, начали рваться мины и снаряды, выкашивая осколками колонну двигавшихся по шоссе солдат и офицеров...
Горячий, прерывистый шепот прервал его воспоминания — Самат бредил:
— Отец, зачем ты пришел сюда? На кого оставил малышей? Я один, я один...
Тарасов дотронулся до лба друга — он горел пламенем. Приказал ординарцу смочить носовой платок. Мокрая прохладная ткань успокоила раненого, он утих. ,
«Золотой ты парень,— подумал Тарасов.— Если бы все были такими же храбрыми, дано бы сломали хребет врагу.
Давно бы закончили войну и вернулись по домам...»
Тарасов осторожно снял носовой платок со лба Самата, сунул в карман и дал шенкеля коню. К нему подскакал высокого роста худощавый сержант.
Дайте его мне, товарищ младший лейтенант,— попросил он, как-то виновато поглядывая в сторону. — Ведь это он нас прикрыл. Сколько бы ребят уложили фашисты, если бы не его пулемет.
— Нет, браток, я сам его довезу. В полной сохранности! Это мой долг перед ним и перед вами!
Эскадрон уничтожил отчаянно сопротивлявшегося врага у железнодорожного переезда и вернулся в дивизию.
Командир направился в штаб полка доложить о ходе недавнего боя. Он все время думал о Самате.
— Разрешите доложить, товарищ гвардии полковник! — Тарасов вытянулся перед командиром полка.
— Докладывайте!
— Первый эскадрон вернулся из разведки, углубившись на сорок километров в тыл врага. Изучена местность и обстановка. Враг укрепляет оборонительные сооружения в районе городов Зеелова, Претцеля, Гольцова. В лесах восточнее города Претцеля большое скопление вражеских танков. Специальные поезда, колонны автомашин перевозят в сторону города снаряды и мины. На нашем направлении сосредоточены стрелковые части и артиллерия...
— Значит, фашисты решили остановить наше наступление именно у Претцеля? — задумчиво сказал полковник.
— Но теперь пусть попробуют, если у них хватит сил. Но едва ли... Вернулись без потерь?
— Убито трое солдат, двое тяжело ранены, четверо с легким ранением. На обратном пути мы нарвались на засаду, товарищ гвардии полковник... При этом геройски вел себя младший сержант Садыков...
И командир эскадрона подробно доложил о подвиге Самата. Полковник Горобец молча выслушал его и только раз спросил:
— Это все было так?
— Так точно, товарищ гвардии полковник! Весь эскадрон видел! Именно он спас десятки бойцов, способствовал разгрому врага.
— Молодец! Комсомолец, не так ли?
— С прошлого года член партии. В эскадроне принимали.
Полковник снял телефонную трубку:
— «Большая Медведица», «Большая Медведица!» Я — «Молния». Я — «Молния». Позовите к телефону старика. Это ты, старик? К вам только что поступил раненый Самат Садыков. Петр Васильевич, очень прошу, осмотри его сам. Все силы отдай, но спаси! О состоянии здоровья докладывай. Через каждые два часа. И никаких госпиталей.
Вылечишь сам!
Положив трубку, полковник Горобец тихо сказал Тарасову:
— Пусть кавалеристы отдыхают. А вы сейчас идите к начальнику штаба и доложите ему все о Садыкове. Дайте самые подробные данные! Пусть он оформит документы и немедленно принесет мне на подпись. Будем представлять Садыкова к званию Героя Советского Союза!
— Ясно, товарищ гвардии полковник! — Тарасов почувствовал, как подкатил к самому горлу комок и глаза наполнились слезами. — Разрешите выполнять?
—- Выполняйте! Закончите с наградным листом — тоже отдыхайте.
Командир эскадрона вскинул руку к козырьку фуражки, четко повернувшись па месте, вышел из блиндажа.
Полковник несколько раз прошелся по широкому и просторному вражескому блиндажу, потом медленно и твердо произнес:
— Садыков! Самат Садыков! Ты настоящий орел! Один уничтожил до сотни фрицев, спас своих товарищей... Нет, непобедим народ, имеющий таких сыновей!
Т. УМЕТАЛИЕВ
Перевод с киргизского А. САЛЬНИКОВА
