Следы политической активности кыргызов во второй половине XVIII в.
Мощь кыргызов в середине XVIII столетия
Следы политической активности кыргызов во второй половине XVIII в. мы находим не только в Фергане, но и в Восточном Туркестане. В качестве наиболее активного военачальника выступал кушчинский феодал Кубад-бий.
Именно в связи с этим известный востоковед П.П. Иванов назвал его «одним из выдающихся политических деятелей второй половины XVIII в.»3. Во всяком случае, несомненно, что Кубад-бий был крупнейшим из родоправителей Южного Кыргызстана. Сведения о нем достигли и России. Когда сибирский инженер И.Г. Андреев посетил в 1785 г.
Средний жуз казахов, среди других кыргызских биев ему назвали предводителя «Кокшинской» (Кущи) волости Ивадлу-бия. Это был все тот же Кубад-бий, имя которого, написанное арабской графикой, в транскрипции можно передать по разному. На это обратил внимание еще А.З. Валидов, усмотревший одинаковое значение имени Кубад-бия Ивадлы. В бухарской хронике «Тарихи Рахим- Хани» Кубад-бий назван даже «главой кыргызов». Надо полагать, что его власть и влияние в определенной степени распространялись не только на кушчи, но и на окрестные соседние кыргызские племена. Однако документальных оснований утверждать, что он предпринимал какие-либо попытки объединения кыргызских племен и сосредоточения в своих руках централизованной власти, нет. Это был обычный феодал, более энергичный и более удачливый (в связи с чем и более известный), чем другие, но преследовавший лишь свои чисто корыстные цели и не поднявшийся до уровня национального героя.
Источники упоминают и других кыргызских биев (или беков) - таких, как Хаджи-бий, Садык-бий и другие, которые наряду с казахскими ханами Старшего жуза пользовались в Коканде «большою популярностью». Кубад-бий упоминается в истории кашгарских правителей как непосредственный участник борьбы между белогорскими и черногорскими ходжами за власть. В 1755 г. глава черногорской партии Ходжа Юсуф направляет своего доверенного дервиша в Андижан с письмом к Кубад-бию. Кыргызскому феодалу предлагают союз и просят о помощи.
Одновременно посланцы Ходжи направляются и к другим кыргызским родоправителям, письменно увещевая их присоединиться к Кубад-бию и помочь ходже в осаде Кашгара. Надо полагать, призыв не остался без внимания: кыргызские феодалы откликнулись на послание Юсуфа и выступили на Кашгар. Город был взят, как сообщают источники, только благодаря помощи Кубад-бия.
После ссоры и разрыва отношений с кокандским правителем Кубад-бий обращает усиленное внимание на внешнеполитические события соседнего Восточного Туркестана. Здесь маньчжуры пытались на первых порах использовать в своих интересах наследников бывшего феодально-теократического правителя ходжи Ахмеда братьев Бурхан-ад-дина и Хан-Ходжу. В Восточном Туркестане кочевало немало кыргызских племен. Как кыргызское, так и уйгурское население вело борьбу против эксплуататорской политики местных кашгарских ходжей. Чон-багыши, возглавляемые старшиной Хугуа, возмутились грабительской политикой Ходжи-хана и откочевали из Восточного Туркестана в Фергану, где с сочувствием были приняты другими кыргызскими племенами. Отношения между кыргызами и кашгарским правителем настолько обострились, что Бурхан ад-дин принял, и небезосновательно, срочные меры для отражения возможного их нападения. В 50-х годах кыргызы неоднократно выступают против кашгарских ходжей. Кыргызские феодалы нападают на города Восточного Туркестана, руководствуясь при этом своими собственными интересами, не согласуя свои действия с правителями Коканда.
Иногда же они выступают на стороне то одного, то другого претендента.
Во время усобиц за власть в Восточном Туркестане в 50-х годах XVIII в., когда братья-ходжи убили одного из кашгарских правителей - Икэ-ходжу, его сын нашел убежище у кыргызов Тянь- Шаня, и те отказались выдать его, несмотря на угрозы.
Основываясь на бухарских и кашгарских источниках, А.З. Валидов пришел к верному заключению, что «Кубад-бий был совершенно самостоятельным правителем, и в зависимости от личных выгод, по своему желанию мог подружиться или разойтись с тем или другим из правителей».
Первые кокандские правители, судя по всему, видели в вождях кыргызских племен силу, способную поддержать их в нелегком деле государственного устройства. Поскольку кыргызы в середине XVIII столетия представляли серьезную военную мощь, постольку они, несмотря на временное признание союзным Кокандом зависимости от Джунгарии, продолжали в одиночестве вести вооруженную борьбу. Надо сказать, кыргызы не только успешно отражали наступление джунгар в Фергане, но и сами активно участвовали в политической жизни Восточного Туркестана, в частности, осаждали в 1749 г. Кашгар.
Впрочем, тесного союза кокандских и кыргызских феодалов никогда не было. Поскольку альянс представителей элит этих двух этносов всегда строился единственно на общих захватнических планах и не отвечал интересам народа.
Несколько забегая вперед, замечу, что политика ханства по отношению к кыргызам, по сути, сводилась лишь к сбору податей. При этом кокандцы порой даже не удосуживались защищать своих подданных от внешнего агрессора. В частности, в 1825 году кыргызский бий Тайлак-баатыр со своим племенем остался один на один с вторгшимся китайским войском, хотя и был подданным Коканда, исправно платил ему дань. Аналогичная история произошла в 1848-м, во время похода казахского султана Кенесары Касымова против северных кыргызов. Тогда вся «помощь» пишпекского гарнизона кокандцев состояла в том, что его дозорные зажгли на башне крепости факел, что означало приближение войск неприятеля.
Следы политической активности кыргызов во второй половине XVIII в. мы находим не только в Фергане, но и в Восточном Туркестане. В качестве наиболее активного военачальника выступал кушчинский феодал Кубад-бий.
Именно в связи с этим известный востоковед П.П. Иванов назвал его «одним из выдающихся политических деятелей второй половины XVIII в.».
Кубад-бий также упоминается в истории кашгарских правителей как непосредственный участник борьбы между белогорскими и черногорскими ходжами за власть. В 1755 г. глава черногорской партии Ходжа Юсуф направляет своего доверенного дервиша в Андижан с письмом к Кубад-бию. Кыргызскому феодалу предлагают союз и просят о помощи. Одновременно посланцы Ходжи направляются и к другим кыргызским родоправителям, письменно увещевая их присоединиться к Кубад-бию и помочь ходже в осаде Кашгара. Надо полагать, призыв не остался без внимания: кыргызские феодалы откликнулись на послание Юсуфа и выступили на Кашгар. Город был взят, как сообщают источники, только благодаря помощи Кубад-бия.
После ссоры и разрыва отношений с кокандским правителем Кубад-бий обращает усиленное внимание на внешнеполитические события соседнего Восточного Туркестана. Здесь маньчжуры пытались на первых порах использовать в своих интересах наследников бывшего феодально-теократического правителя ходжи Ахмеда братьев Бурхан-ад-дина и Хан-Ходжу.
Источники упоминают и других кыргызских биев (или беков) - таких, как Хаджи-бий, Садык-бий и другие, которые наряду с казахскими ханами Старшего жуза пользовались в Коканде «большою популярностью».
Таким образом, история взаимоотношений кыргызов с кокандцами и другими соседями в середине XVIII в. показывает, что в это время они были еще независимыми, иногда объединялись в союз против общего врага, но в целом сохраняли и проводили самостоятельную политику.
Положение несколько меняется с конца 1850-х годов, когда кокандский правитель Ирдана-бий усилился, а южные кыргызы несколько ослабли по причине откочевки части их племен на север. С крушением Джунгарского ханства кыргызы, ранее оттесненные из Семиречья и Тянь-Шаня на юг, стали возвращаться из Ферганы в прежние свои кочевья. Тем самым разряжалась общая атмосфера в Южном Кыргызстане, и местное население стало объектом посягательств Коканда.
Было ли случайным появление будущей Алайской царицы в близком кругу политической элиты Коканда?
