Особенности группового сознания кыргызов-номадов
Узость кругозора кочевника-кыргыза
Предложенная общая схема эволюции сознания имеет целью показать, какие горизонты может раскрыть знание особенностей исторических типов сознания в изучении кыргызской истории и истории вообще. Поясним это на конкретных примерах.
Историческая психология — наука молодая, в ней еще столько неясного и неоткрытого, что первые результаты ее применения в конкретном историческом анализе не могут быть ничем иным, как более или менее удачными гипотезами. Однако важно обозначить проблему, новый подход, а коллективные усилия историков несомненно приведут к ее успешной реализации.
Историку, взявшемуся изучать прошлое кыргызов, полезно знать и учитывать исторические особенности их сознания для более адекватного объяснения их общественного поведения на любом этапе исторического развития.
Эти особенности ни в какой мере не могут объяснить полностью социальное поведение кыргызского и любого другого народа, поскольку оно обусловливается еще и социально-экономическими факторами. Однако нельзя отрицать, что особенности группового сознания кыргызов-номадов накладывали особый отпечаток на все их поступки, а в некоторых случаях позволяют постичь их поведение только с учетом своеобразия их восприятия и мышления.
Нет сомнения, что в дореволюционный период, а также еще длительное время после установления советской власти кыргызский народ в целом находился на второй традиционной ступени исторического сознания, а отдельные его представители, такие как А. Сыдыков, И. Арабаев, К. Тыныстанов, Ю. Абдрахманов и другие, вышли за пределы этого типа сознания, что прежде всего было результатом их образованности.
В истории Кыргызстана тоже имеется проблема самозванства и наивного «монархизма». Восстание против кокандских правителей возглавил простой человек Исхак, принявший имя Пулат-хана, или во время восстания 1916 г. против русского самодержавия руководство им принадлежало кыргызским родовым вождям — манапам, многие из которых в это время приняли титул «хана». Чем это было вызвано? В истории Кыргызстана это явление еще не получило вразумительного объяснения. Лишь обращение к исторической психологии дает возможность внести ясность в этот вопрос. Уже говорилось, что люди с традиционным типом сознания, каковыми являлись кыргызы, жившие в период родового строя, не обладали достаточным самосознанием. Поднимаясь на борьбу со своими угнетателями, кочевые массы нуждались в санкции «сверху» в лице родового вождя или хана. Они и возглавляли движение, ибо в представлении кочевников только они могли стать настоящими руководителями. Если вождь не был таковым, то он присваивал себе титул «хана», как это произошло с мнимым наследником кокандского престола Пулат-ханом.
В ином случае массы бы за ним просто не пошли. Или, например, другой случай. В 20—30-е годы партийно-советские руководители кыргызской национальности, вышедшие из низов, как правило, стали облачаться в ханские одежды, организовывать «царские» выезды в окружении пышной и многочисленной свиты. Советская власть объявила войну баям и манапам, стала преследовать и истреблять их, назначая на их место выходцев из народа. Однако в традиционном сознании кочевников они не становились настоящими руководителями. Вся эта бутафория с переодеванием преследовала одну цель — получить среди кочевников признание в качестве подлинных руководителей. Однако такая политика не имела достаточного успеха. Потребовалось уничтожить манапство как класс, чтобы кочевые массы признали новых вождей. Процедура с переодеванием не нужна была лишь работникам-выходцам из манапской среды, которые предпочитали одеваться в простые комиссаровские одежды (кожаные бушлаты, буденновки, гимнастерки и т. д.), ибо у них не было проблем с родословной. Этим же можно объяснить, почему во главе басмаческих отрядов, боровшихся с советской властью, стояли выходцы из высших сословий, а также почему большевистская агитация против баев и манапов не находила понимания и поддержки у кыргызских кочевников.
Все это было результатом того, что кочевник не выделял себя и окружающих его людей как объект воздействия. А воздействовать на него могли субъекты действий в лице родового вождя, хана, мулл или потусторонних сил.
Кочевник-кыргыз не умел достаточно обобщенно и абстрактно мыслить. Узость кругозора, невозможность психологически оторваться от своего маленького личного или аильного практического опыта, увидеть смысл в событиях, происходивших за пределами его рода, приводили к тому, что кочевник не только пропускал мимо себя великие исторические события, но и вообще порой не интересовался тем, что делается в стране. Возможности психики кочевника позволяли ему иметь суждение исключительно о предметах и явлениях окружающего его мира.
Все, что выходило за границы его индивидуального опыта, не могло попасть в его сознание и быть предметом его рассмотрения и осмысления. В этом плане редкое исключение составляли лишь наиболее образованные слои кыргызского родового общества из числа представителей родовой верхушки, служителей религиозного культа, нарождающейся интеллигенции, купечества, учащиеся русско-туземных школ, гимназий и вузов, служащие колониальной администрации. Это и объясняет, почему в целом кыргызские кочевые массы остались безучастны к идеям пролетарской революции, но самое деятельное участие, на фоне инертной массы, проявляли представители так называемых «чуждых классов» и почему именно они составили руководящие силы как контрреволюции, так и основу большевистской политической элиты Кыргызстана. Это также объясняет, почему революционные события были ограничены территорией проживания европейской диаспоры — уездными городами, угольными копями, железнодорожными, ветками и путями.
Переход от одного исторического типа сознания к другому в кыргызском обществе
